— Ага, значит, она вовсе не нищенка?

— Э, князь-князь… Нищенками становятся куда проще, чем графинями. Это говорю я, старый еврей из Каменца.

— Почему же она живет в вашем городке? Она ведь явно нездешняя.

— Нездешняя. Но у нее теперь уже нет собственного имения. А в Каменце живет родственница. Правда, в последнее время они почему-то не мирятся, и Ольгице приходится ютиться в домике, который она недавно купила себе.

— В том, что за речкой?

— О, так вы уже знаете о нем.

— Я заметил, что бывшая графиня благоволит к вам. Сведите меня с госпожой Ольбрыхской.

— Неужели пан полковник хочет знать свою судьбу? Как знает ее теперь Сирко? Но, прошу прощения, скажите мне, старому Хаиму Ялтуровичу, зачем вам это? Лично я Ольгицу только об одном прошу — чтобы она никогда ни словом не обмолвилась о том, что меня ждет. Пусть об этом знает Бог. Зачем знать еще и мне, Ялтуровичу?

— Да не о своем будущем я собираюсь ее расспрашивать — о судьбе святого дела, ради которого прибыл сюда.

Ялтурович задумчиво проследил, как, усиленно виляя пухлыми бедрами, мимо них пронесла поднос с вином и едой Руфина; тяжело вздохнул о чем-то своем…

— Хорошо, я поговорю с Ольгицей. Я, конечно же, поговорю с ней. Хаим Ялтурович, прошу прощения, не любит давать советов. Даже самых мудрых. Однако вам совет я уже дал. И вы его слышали.

— Ой, да что ты с ним говоришь, отец? Ольгица, Ольгица!.. Какая Ольгица, если князь хочет слышать вовсе не об Ольгице, а об этой грязной цыганке Власте.

Ялтуровичу явно не понравилось вмешательство дочери в их разговор, но, Вместо того чтобы осадить ее, он только жалко улыбнулся и развел руками:

— А вы думаете, что в этом городке еврею-трактирщику так легко выдать замуж дочь? Даже когда у вас у самого будет дочь, вы этого не поймете. Потому что ваша дочь, прошу прощения, будет княжной и дочерью полковника, а моя… Впрочем… Ну а с бывшей графиней я поговорю, приходите в воскресенье. Они обязательно будут здесь. Обе.

К пище Гяур не притрагивался. Допил вино, рассчитался с трактирщиком и поднялся из-за стола.

— Я слышал, что вы никогда не бывали в Варшаве, господин Ялтурович. Не знаю, правда ли это.

— Можете считать, что из всего услышанного вами о благочестивом трактирщике Ялтуровиче только эта легенда и является правдой.

— Как только мне представится возможность отправиться туда, прошу присоединиться. Место в моем обозе найдется.

— Боже мой, и вы, полковник, вспомните при этом о Ялтуровиче?! Вы — добрый человек. Это я вам говорю, Хаим Ялтурович. — Он провел Гяура до двери, оглянулся, не слышат ли дочь или горожане, и вполголоса добавил: — Вот только я, прошу прощения, никогда не поеду туда. Не потому что с вами. Вообще ни с кем. И никогда.

— Странно. Почему вдруг столь решительно?!

— Можете смеяться над стариком Ялтуровичем — ибо кто только над ним в этом городе не посмеивается? — однако в Варшаву я действительно не поеду. Вот вы спросите сейчас Ялтуровича, есть ли у него мечта. И Хаим Ялтурович ответит вам: есть — побывать в Варшаве. Вы спросите, есть ли в трактире Ялтуровича самые желанные и дорогие гости. И Ялтурович ответит вам: есть. Это гости из Варшавы. Но вот я, прошу прощения, возьму и поеду с вами в эту самую Варшаву. И что я там увижу? Узкие грязные улицы? Несколько больших каменных домов и два-три костела? Так все это я в своей жизни уже видел. И окажется, что Варшава, прошу прощения, всего лишь самый обычный город — со своими базарами, площадями, нищими и виселицами. Так скажите мне, о чем после поездки в него, прошу прошения, будет мечтать старый трактирщик Ялтурович?

— Убедили, господин Ялтурович! — рассмеялся Гяур. — Теперь я ни за что не возьму вас с собой в этот вояж. Спасу вашу мечту.

* * *

По дороге к полковому лагерю Гяур встретил Улича. Тот выглядел мрачным.

— Что случилось? — насторожился князь.

— Вас просил зайти комендант гарнизона. Я искал вас дома, однако…

— Однако дома меня не оказалось. А к коменданту гарнизона мы сейчас заедем. Все? Что тебя еще омрачает?

— У вашего дома я встретил эту нищенку…

— Слепую? Ольгицу? Ну, встретил, и что?

— Да нет, молодую. Властой ее зовут. Так вот, она просила передать, что Ольгица не станет принимать вас. И не будет предсказывать вам судьбу. Причем Власта заявила сие таким тоном, словно она — герцогиня, отказывающая в приеме своему холопу. Не пойму, зачем вам понадобилось обращаться к ней. Это же просто унизительно. Что подумают в городе, узнав, что вы, князь, выпрашиваете у нищенки соизволения посетить ее? Да к тому же она отказывается вас принимать.

— Ничего страшного, встречи с ней добиваются многие. Время такое, что гадалки и вещуньи нарасхват. Но, постой-постой… — вдруг спохватился Гяур. — Я-то к ней еще не обращался. Правда, мы говорили об этом с Ялтуровичем, но разговор состоялся только что. Трактирщик пока не видел и не мог видеть Ольгицу. С момента нашей встречи прошло всего каких-нибудь двадцать минут.

— Странно. Тогда получается, что наш разговор с Властой происходил почти в то же время, что и ваш с Ялтуровичем?

Несколько мгновений они вопросительно смотрели друг на друга, пытаясь найти разгадку визита Власты.

— В таком случае я не прав, князь, — проговорил, наконец, Улич, поняв, что никакой разгадки этому странному происшествию они не найдут. — Вам действительно надо напроситься на визит к этой самой Ольгице, будь проклято все ее колдовское племя.

Солнце уселось на вершину крепостной башни, и предзакатный свет его прорывался через бойницы тремя мощными потоками, словно лучи Александрийского маяка.

Придерживая коней, Гяур и Диана вброд преодолели речушку и, вместе с тропинкой, долго петляли между валунами. В том месте, где тропа сворачивала к хижине Власты, графиня де Ляфер внезапно направила своего серебристо-белого скакуна на склон возвышенности. Немного поколебавшись и со смутной тревогой посматривая туда, где за очередным валуном должна была показаться обитель нищенки, Гяур направил черного как смоль, с огнистыми глазами, жеребца вслед за ней.

Какое-то время они скакали по небольшой холмистой равнине, и малиновый шар солнца метался в такт их скачке на открытой площадке башни, словно огромная, объятая пламенем птица в каменном гнезде. Отблески этого пламени медленно поднимались ввысь, отражались в холодном зеркале поднебесья и, радужно струясь, стекали на крепостные стены, земляные валы и окрестные луга.

Вот уже башня осталась позади, но Гяур все еще не мог оторвать от нее взгляда, так и скакал, повернув голову и предоставив коню самому следовать за своим серебристогривым собратом.

Последняя каменная россыпь внезапно рассеялась, и в поднявшейся после недавнего покоса густой траве перед ними предстала покрытая зеленой попоной лощина, первозданную красоту которой не осквернял ни один камешек, ни один комок глины, ни одно случайное деревце или кустик. Лощина казалась идеально ухоженной и в то же время божественно нетронутой — эдакий островок рая на земле.