— Идем, — сказал Вэй. — Мой бриг получил рану, нужно вызвать ему лекарей. Ты же еще не научился латать корабли? — Бонг улыбнулся и отрицательно покачал головой. — А зря, весьма полезное занятие. Ты же пропустишь со мной по стаканчику доброго вина?

— Вэй, твое прошлое все больше захватывает тебя в свои руки, — прищурился лекарь с Тригара.

— Пояснишь? — поинтересовался бывший пират.

— Ты и сам все видишь, — невозмутимо ответил Бонг и устремился в сторону портовых ворот.

— Ох уж мне эти твои недосказанности, — усмехнулся Вэйлр, и мужчины покинули порт.

Тина Лоет, закрытая в своей каюте до отплытия «Счастливчика» с острова, пребывала в полном унынии. Может быть, отец и не был бы так суров с ней, но юное создание, забыв всякую осторожность, пригрозило сбежать при первой же возможности и доказать, что способно само себя защитить. И скорей всего, именно эти слова стали причиной тому, что Альен, слушавший спор отца с дочерью, развернулся и покинул каюту, закончив увещевать капитана Лоета, обещая, что Тина будет под его присмотром. Обдумывая все это, девушка страдала.

Во-первых, ссора с отцом была неприятна, а его решительные действия вызывали живейший протест. И вроде хотелось попросить прощения, но фамильное упрямство не позволяло открыто признать раскаяние. А во-вторых… вот тут было все еще сложней. Тине было ужасно стыдно… перед Альеном Литином, в чьих глазах она увидела укор и, как показалось Тине, разочарование. Это было еще неприятней, чем ссора с папенькой. Даже после размолвки Вэйлр Лоет оставался любящим родителем, отходя и прощая свою взбалмошную дочь. А вот Альен Литин был посторонним человеком, принявшим в судьбе мадемуазель Лоет живейшее участие. В отличие от папеньки, он мог охладеть к девушке, разочаровавшись в ней, и тогда он уже точно никогда не поцелует… К дьяволу поцелуи! Тина боялась потерять в лице Литина друга. Хотя и поцелуи терять не особо хотелось…

— И что я за человек такой, — тяжко вздохнула Тина и, завалившись на койку, зарылась лицом в подушку.

Из вязкого омута переживаний девушку вытащил стук в дверь. Она приподнялась и охнула, когда в дверь каюты вонзилось лезвие топора.

— Альен? — подпрыгнула Тина, вдруг решив, что это молодой человек решил освободить ее из заточения.

Однако это оказался всего лишь Мельник. Матрос деловито проделывал в двери окошко, орудуя плотницкими инструментами. Он подмигнул узнице, заметив ее внимательный взгляд.

— Зачем? — хмуро спросила девушка.

— Для пайки, — весело ответил Мельник.

— Я есть не буду, — буркнула мадемуазель Лоет и повернулась к мужчине спиной. — Передайте папеньке, что я объявляю голодовку до своего освобождения.

— Мясник удавится на собственной бороде, — хмыкнул матрос. — Он уже помчался на местный рынок, чтобы порадовать маленького ангела. Обидишь Самеля?

Тина только вздохнула, но не ответила. Есть ей совсем не хотелось. Хотелось, чтобы в окошко заглянул Альен и сказал, что не злится на нее, но молодой человек не спешил успокоить страдалицу, и мадемуазель Лоет совсем сникла, уже ни на что не обращая внимания. Девушка лежала, повернувшись лицом к стене, и выводила пальчиком невидимую букву «А», представляя себе лицо господина Литина, вспоминая его проникновенный взгляд и тот единственный поцелуй, который он подарил ей. И душу щемило от страха, что он уже никогда, никогда-никогда не посмотрит на нее с той теплотой, с которой столько раз рассматривал сначала своего «воспитанника», а теперь ее настоящую. Вскоре защипало не только душу — перед глазами размылись очертания каюты, и слезы солеными ручейками побежали по вискам, промочив подушку.

Когда появился Самель, Тина уже успокоилась и лежала с закрытыми глазами, ругая себя за свое прежнее поведение. И за шарманщика в Порт-Домасо, и за непослушание на «Алиани», и за ревность к Лусите Нарсиа, и, конечно, за сегодняшние угрозы собственному папеньке. Мадемуазель Лоет представила, как безобразно выглядело все это со стороны, и ей так отчаянно захотелось обнять отца, уткнуться в его грудь лицом и попросить прощения за все-все-все… И за позор перед всем городом на ее пятнадцатилетие, и что не оправдала его чаяний, не став благородной девицей, за свою брань и попытку побега. За то, что заставила его нервничать, и за то, что наговорила опять кучу нехороших слов. Тине так хотелось оказаться в теплых и любящих объятьях. Что может согреть лучше них, когда на душе так тяжело и горько?

Девушка поднялась с койки и подошла к дверям. Ответом на ее стук стали приближающиеся шаги. Окошко открылось, и в каюту заглянул Кузнечик.

— Что, лапа? — спросил он с улыбкой.

— Вернулся ли папенька? — спросила мадемуазель Лоет.

— Капитан прислал плотников, но сам он еще не вернулся, — последовал ответ. — Ты хочешь чего? Может, есть? Пить?

— Я хочу к папеньке, — всхлипнуло несчастное юное создание и вернулось на койку, вытирая вернувшиеся слезы.

— А поесть? — удивился Кузнечик. — Лапа, тебе надо…

— Ничего мне не надо, я папеньку видеть хотела, — ответила девушка и снова спрятала лицо в мокрой подушке.

Самель появился с подносом после Кузнечика. Он шумно вздыхал у открытого окошка, но так и не смог добиться от своей любимицы внимания. Великан сокрушенно покачал головой, поставил на крышку, закрывавшую окошко, то, что принес, и оставил Тину наедине с ее переживаниями. Девушка посмотрела на окошко; теперь ей стало стыдно и перед коком. Добрый дядюшка Самель старался, а ей кусок в горло не лез, даже из вежливости. Тина еще не помнила, чтобы в жизни ей было так тоскливо, как сейчас.

— Все из-за этого Литина, — проворчала мадемуазель Лоет. — Чтоб ему пропасть.

А уже через минуту Тина испуганно просила Всевышнего не слушать ее. Лаифа, Ржавый, море — ее желанию так легко было сбыться!

— Не хочу, — замотала головой мадемуазель Лоет, рывком садясь на койке. — Не надо!

— Чего не надо? — услышала она и обернулась к двери.

На нее смотрел Альен Литин, живой и невредимый. Молодой человек глядел на нее внимательным взглядом и хмурился.

— Ты плакала, — заметил он.

— Вот еще, — фыркнула Тина, пряча покрасневшие глаза.

— А я принес тебе пирожные, ореховые, — с улыбкой произнес Альен. — Ты любишь ореховые пирожные? У них тут примечательная кондитерская, даже не ожидал.

Волна необоснованного возмущения неожиданно сменила всю прежнюю тоску. Она тут страдает, переживает за него, а он… он по кондитерским ходит?!

— Тина, — позвал ее Альен, — мне было скучно без тебя. Поужинаешь со мной?

— Как? — спросила мадемуазель Лоет, рассматривая дверь.

— Очень просто, — подмигнул Литин. — Только сначала забери пирожные, руки занимают.

Заинтригованная девушка подошла к двери, забрала красивую коробочку, перевязанную красной лентой.