Неужели мусульмане должны терпеть такие унижения?

После всего этого находятся так называемые «дааватчики», интеллект которых на уровне амеб, говорящие: «менты тоже мусульмане». Но когда мы смотрим на их дела, видим, что они даже яростнее борются с Исламом и мусульманами, чем хозяева, отдающие приказы из Москвы. Стараются перевыполнить приказы, желая получить одобряющее похлопывание от кафира и очередную звездочку, заработанную на крови простых мусульман.

Неужели вы не задумываетесь, братья, не-ужели вам не ясно, за что сегодня борются Муджахиды и против чего ведется война? Что еще должны с вами сделать кафиры, чтобы вы вышли сражаться на пути Аллаха? Если вы не были среди прихожан этой мечети, не забывайте, что так же сделали с мусульманами в Шамхале, так же делали с мусульманами несколько лет назад в мечети на Котрова, завтра вы можете оказаться среди тех, кого пинает тварь, из куфроохранительных структур вашего города или села. Выселяйтесь, пока не поздно. И будьте Мужчинами!

Неужели среди этих 100 человек не найдется 10 мужчин, которые выселятся из своих домов и станут муджахидами? Которые возьмут в руки оружие и будут отрубать головы этих псов?! Потом увидите, инша Аллах, они не то что в мечеть, а с шумом по земле будут бояться ходить. Будут искать выход на вас и говорить, что извиняются и сожалеют, что у них есть семьи и чтобы вы их не убивали. Будут сдавать вам других своих сотрудников по конуре, лишь бы спасти свою продажную шкуру. А памперсы и бронежилеты станут обычным атрибутом их прикида.

Аллах уже сказал в Коране: Те, которые уверовали, сражаются на пути Аллаха, а те, которые не уверовали, сражаются на пути тагута. Посему сражайтесь с помощниками сатаны. Воистину, козни сатаны слабы. (Сура 4 – «Ниса», аят. 76)

Нет группы, занимающей нейтральную позицию. Пока вы свидетельствуете языком о Единобожии, подтверждая это действиями тела, они не оставят вас. Пока не почувствуют жар ваших автоматов на их рабских шкурах, они будут нападать и обращаться с вами именно таким образом. И то, что грязный кафирский сапог проходит по ковру, где вы делаете саджда Аллаху, это наказание, ниспосланное вам, за оставление Джихада и подчинение кафирам.

Как бы вы ни пытались стать хорошими, добрыми джамаатовскими, с резиновыми улыбками в отношении кафиров, они все равно вас будут ненавидеть, пока вы не станете такими, как они, и это не мои слова, а слова Аллаха, неужели вы не уверуете?

Будьте мужчинами, не ждите, пока станете жертвенными баранами, которых будут резать, стричь и доить, чтобы получить очередное звание и карьерный рост. Продавайте телевизоры, компьютеры, айфоны и айпады, все, что у вас есть, покупайте оружие и вкладывайте свои средства на пути Аллаха, жертвуйте своими жизнями и имуществом в обмен на Рай, заключайте сделку с Аллахом, и это самая лучшая торговля. Ведь Аллах покупает у вас то, что вам не принадлежит, и предлагает прибыльную сделку. Выходите защищать религию, которую пытаются искоренить кафиры, защищайте свои жизни и жизни слабых мужчин и женщин. Рубите головы тем, кто хоть на ноготь посягает на эту религию, жизнь, честь и имущество мусульман.

Инша Аллах, победа близка и вы окажетесь победителями. Получив либо шахаду, либо шариатское государство.

Guraba.info

Я знал, где Серега отдыхает с семьей по выходным. Сто пятьдесят километров от Москвы, деревенское место во Владимирской области, называемое еще Ополье. Недалеко от того места, где мы работали. Обычная деревня, дальше от Москвы, чем те места, где покупают деревенские дома под дачи. Пруд, коровы, сады, участки с картошкой – Серега купил дом на самой окраине. И каждые выходные ездил сюда с семьей. В принципе он прав, я бы так же сделал, будь у меня семья. Дети должны хоть два дня в неделю быть подальше от города…

Я протянул руку, заглушил мотор и вырвал ключ из замка зажигания. Бинокля у меня не было, поэтому воспользовался оптическим прицелом на карабине, благо четырехкратное увеличение. Опершись локтями о капот, начал разглядывать Серегино владение. Ага… вон и сын его… с пацанами деревенскими играет…

Это было все, что мне нужно.

Я достал сотовый, бросил его Диме на колени.

– Звони. Скажешь – непредвиденные обстоятельства, ты на машине здесь, нужно переговорить. Скажешь лишнее – выстрелю в живот и так оставлю. Понял?

По глазам вижу – понял. Хотя и страшно.

– Что, номер забыл?

Нет ответа.

– Сказал – отпущу, значит, отпущу…

Решился. Набрал номер.

– Сергей Петрович. Да… я. Кое-что не так пошло… да, там еще один человек был… нет… со мной… да… хорошо… нет, начальство не в курсе… да, на дороге к лесу. Да, со мной… Хорошо…

Я вырвал телефон из руки. Рука была потной.

– Ну?

– Придет…

– Хорошо, если так. Теперь вставай вон туда. Как будто смотришь. Помашешь ему рукой. Потом – беги к лесу. Понял?

– Да… – похоже, поверил, что я его отпущу, – ты не думай, брат, мы против тебя ничего не имели, да? Нам просто сказали…

Мразь в полицейской форме. Ну и мразь… Откуда же столько мрази в нашей стране взялось. Ну, откуда?!

– Все, иди.

Мы одновременно вышли из машины. Дима, бывший нижнекамский хулиган, мент, которого я пожалел и который теперь должен был зачистить меня, пошел на дорогу, ведущую к лесу, а я пополз по полю, выходя на позицию. Поле-то какое… колос тяжелый, полный. Хлеб нынче добрый уродится…

Серега появился почти сразу… белая шведка, камуфляжные штаны, которые он, видимо, надевал, когда по дому работал. Явно пистолет за поясом, хотя в руках его не держит.

Так… остановился. Ага… сын бежит. Обнял, что-то сказал, ласково толкнул в спину – иди, играй. У папы дела…

Эх, Серега, Серега…

Я принялся прикидывать траекторию. Пятьсот метров, на такой дистанции американский спецпатрон как копье.

Серега шел по натоптанной тропе, поднимаясь в гору. С одной стороны было хлебное поле с налившимся, почти готовым к жатве колосом, с другой стороны – поле с «второй» травой, которая будет готова к косьбе в средине августа. Над полем резвились жаворонки, вдалеке, километрах в двух, пастух перегонял через дорогу стадо коров…

Так… заметил… рано… Где-то триста пятьдесят.

Остановился…

Черт возьми, рано!

Дурак…

Рванулся в сторону, правая рука пошла назад, за спину.

Я прицелился и трижды, раз за разом выстрелил…

Хороший глушитель – скрыл звук выстрела, он был похож на падение наполненной тряпьем челночьей сумки на мраморный аэропортовский пол. Как минимум две пули переломили Сергея пополам, врезавшись в него как груженный кирпичом грузовик. На его шведке появилось кровавое пятно на боку, он как-то неуверенно, кособоко шагнул влево – и упал в хлеба.