– Если бы не Веллин, я бы, наверное, умерла, – сказала она и показала Тирфу рубец на запястье.

Он не ответил, однако она чувствовала, как напряжено все его мускулистое тело. Особенно когда она заговорила. Она огляделась; судя по теням за окном, было уже далеко за полдень.

– Второй раз уже тебе пришлось тащить меня сюда, – сказала она сочувственно.

– Это не должно тебя беспокоить, госпожа, – тихим хрипловатым голосом ответил он, как всегда застенчиво потупясь.

– Вообще-то без конца падать в обморок мне совершенно несвойственно…

– Да мне бы это и в голову никогда не пришло! – Он снова опустил глаза.

– Так что там на самом деле случилось с вашей горой? – спросила Ким, почти не желая услышать правду.

– Все уже кончилось, – сказал он. – Как раз перед тем, как ты очнулась. – Она кивнула. Так и должно было быть.

– Ты что же, весь день возле меня просидел?

Он с виноватым видом посмотрел на нее:

– Ну, не весь день… Прошу прощения, госпожа, но животные перепугались, и мне пришлось…

Она подавила желание улыбнуться. Господи, при чем тут какие-то животные!

– У меня там чайник кипит, – снова заговорил Тирф. – Если хочешь, я могу приготовить тебе питье.

– Да, пожалуйста.

Она смотрела, как он, прихрамывая, пошел к очагу. Движения его были аккуратны, экономичны. Он приготовил ей какой-то травяной отвар и поставил котелок на столик возле кровати.

И она решила: пора.

– Тебе больше не нужно притворяться. И хромать тоже не нужно, – сказала она.

Надо отдать ему должное: он отлично владел собой. Лишь в темных глазах на мгновение промелькнула искра сомнения; но руки его, когда он наливал ей питье, ничуть не дрожали. Потом он снова сел возле ее постели и некоторое время молча смотрел на нее.

– Это она тебе сказала? – наконец спросил он, и Ким впервые услышала его настоящий голос.

– Нет. Она-то как раз мне солгала. А потом призналась, что не может раскрыть эту тайну, ибо она ей не принадлежит. – Ким поколебалась, но все же сказала: – Я узнала это от ЭйлАвена. Там, у озера.

– Я видел. И восхищался тобой.

Ким почувствовала, как на лбу опять появляется знакомая вертикальная морщинка.

– Ты знаешь, что Исанны больше нет? – Она старалась говорить как можно спокойнее.

Он кивнул.

– Это-то я знаю. Вот только не понимаю, что с ней произошло… И твои волосы…

– Она хранила у себя в тайнике Локдал! – с вызовом начала Ким. Ей почти хотелось причинить ему боль. – И она решила… сама им воспользоваться.

Он вздрогнул, и ей стало стыдно за свое тайное желание. Она обратила внимание, каким детским жестом он невольно прижал пальцы к губам. Смешно! Такой взрослый мужчина!

– Нет, не может быть! – выдохнул он. – Ах, Исанна! – В голосе его звучала искренняя боль.

– Так ты понимаешь, ЧТО она сделала? – Вопрос этот таил ловушку, но ей уже не хотелось его мучить. Слишком больно и тяжело было обоим.

– Да, я знаю, на что способен этот кинжал. Я не знал только, что она хранила его здесь. Она, должно быть, очень любила тебя.

– Не только меня. Всех нас. – Ким опять запнулась. – А меня она видела во сне еще двадцать пять лет назад. До того, как я родилась… – Но легче от этих слов ей не стало. Да и чем можно было облегчить эту боль?

Глаза его широко раскрылись от удивления:

– Этого я не знал!

– А откуда ты мог это знать? – Он, похоже, воспринимал свои просчеты как нечто в высшей степени оскорбительное для себя. Однако ей было необходимо сказать ему и еще кое-что. И она вспомнила вдруг, что произносить вслух его имя здесь запрещено. – Сегодня в полдень умер твой отец, Айлерон.

Он промолчал. Они некоторое время посидели в тишине, и старший сын Айлиля первым нарушил молчание:

– Я знаю, – сказал он. – Послушай сама.

И она услышала: казалось, все колокола в Парас Дервале звонят разом. То был похоронный звон в честь умершего короля.

– Мне очень жаль! – сказала она искренне.

Губы его дрогнули, он отвернулся и стал смотреть в окно. «Ах ты, ублюдок бессердечный! – сердито думала Ким. – Он знает, видите ли!» Надо было посильнее ему врезать! Она уже собиралась «добавить», но тут Айлерон вдруг совсем повернулся к ней спиной, и она успела заметить, что по щекам его текут слезы.

Она даже вздрогнула от неожиданности и, разумеется, сразу же приступила к самобичеванию. Господи, да разве так можно с человеком! Похоже, мысли этого Айлерона действительно трудно прочесть, но как она-то могла НАСТОЛЬКО в нем ошибаться? Ну и заносит же ее! Типичная Ким Форд, даже смешно. С удовольствием посмеялась бы, да только вот здешние жители ее не поймут – они ведь столько надежд собираются на нее возложить, особенно теперь. А зря. Ей ведь подобная роль совсем не подходит. Она чересчур импульсивна, крайне недисциплинированна и недостаточно скромна – в общем, самая заурядная особа, которая кончает интернатуру в Торонто. Ну и что, черт побери, ей теперь со всем этим делать?

Пока что, во всяком случае, она явно ничего сделать не могла. А потому лежала очень тихо, почти не шевелясь, и через некоторое время Айлерон сам повернулся к ней, поднял свое загорелое бородатое лицо и сказал:

– После того как умерла моя мать, он очень сильно переменился и больше уж никогда не был прежним. Он как-то… зачах, что ли. Поверишь ли, он ведь когда-то был поистине великим правителем!

Тут она все-таки могла ему чем-то помочь.

– А я это видела – тогда, у озера. Мне ЭйлАвен показал. Я знаю, Айлерон, что твой отец был великим человеком.

– Я старался присматривать за ним, пока хватало сил и терпения. – Теперь он уже полностью владел собой. – Но потом терпение мое лопнуло. Во дворце так и кишели различные группировки и фракции, и всем страшно хотелось, чтобы отец отошел от дел и уступил трон мне. Двоих мерзавцев, которые говорили об этом в моем присутствии, я попросту убил, но отец все равно стал подозрительным. Стал всего опасаться. И мне больше не удавалось поговорить с ним по душам.

– А Диармайду?

Этот вопрос, казалось, искренне удивил его.

– Диармайду? Моему брату? Но он же был страшно занят: пил или развлекался с женщинами в Южной твердыне. А в оставшееся время играл роль хранителя.

– По-моему, он способен не только пить и развлекаться с женщинами, – мягко заметила Ким.

– На женский взгляд – возможно.

Она даже глазами захлопала:

– А вот это уже оскорбление!

Он немного подумал и сказал:

– Да, наверное. Прости. – И снова удивил ее: – Знаешь, я не очень-то умею нравиться людям. Мужчины, правда, в итоге начинают меня уважать, порой даже против собственной воли, потому что кое-каким мастерством я владею… А вот с женщинами я обращаться не умею совершенно. – Его угольно-черные глаза смотрели прямо на нее. – У меня есть и еще недостатки: например, меня трудно заставить отказаться от собственных намерений; я также проявляю крайнее нетерпение, если кто-то суется в мои дела… – Он явно еще не выговорился. – Ты учти: я тебе это рассказываю не потому, что рассчитываю перемениться, а просто чтобы ты знала. Мне будут нужны люди, которым я могу доверять, и ты, Видящая, должна быть в их числе. Так что, боюсь, придется тебе принимать меня таким, какой я есть.