Да уж, умеет папенька озадачить! Собраться в дорогу, разрулить все срочные дела в Академии, выяснить, как успехи у Карла Якоба с кораблями, а у Фердинанда с Александром – с военным делом, разобраться с новыми изобретениями и… решить что-то с Гертрудой. Последнее было сложнее всего. Это отцу я мог рассказывать про мимолетные развлечения (и то не факт, что он поверил). На самом деле все было куда сложнее.

Да и что в нашей жизни бывает просто?

Толстые свечи потрескивали, скупо освещая комнату и создавая эффект того, что причудливые тени на стенах двигаются. Мне не спалось. Слишком многое следовало обдумать после сумбурного и неожиданного разговора. Гертруду, похоже, такие вещи не смущали. Она видела уже десятый сон. Впрочем, из нас двоих, бо́льшим дураком оказался все-таки я. Признавать это было обидно, но Штирлица из меня не выйдет.

Будучи наследником богатого герцога и не испытывая нужды в деньгах, я оказался слишком далек от простого народа. И, разумеется, спалился. Гертруда догадалась, что я не тот, за кого себя выдаю. Правда, мой истинный титул все-таки произвел на нее впечатление. И возможно, послужил основным стимулом к тому, что Гертруда согласилась ехать со мной в Бауску.

– Но как же ты догадалась, что я вовсе не простой наемник? – попытался понять я. Обидно же! Мне-то казалось, что я хорошо шифруюсь.

– Смеешься? После тех подарков, что ты мне дарил?

– Но там не было ничего такого!

– Для тебя, возможно, и не было. Но я слишком хорошо знала цену вещам, которые ты преподносил в качестве безделушек. Знаешь ли ты, что янтарные бусы носит только жена бургомистра? А зеркальца и у нее нет. Пусть даже маленького. Я не решаюсь надеть даже те украшения, которые ты охарактеризовал как поделки из стекла. Знакомый ювелир подтвердил, что это не драгоценные камни. Но тем не менее предложил хорошую цену.

– И ты продала? – озадачился я, решив подумать над собственным скудоумием позже. – Почему? Ты не должна нуждаться. Я сам проследил, чтобы тебе выплачивался процент с дохода от продажи алкоголя. За твой рецепт.

– Но мне сказали, что продажи еще не начались. Так что я получила пока только единовременную выплату в качестве вознаграждения. И нет. Конечно же, я не продала твой подарок. Мне вполне хватает тех денег, которые ты бездумно на меня тратишь.

Гертруда улыбнулась, а мне захотелось постучаться головой о стену. Да, мои мозги были заняты совсем другими вещами, но можно же было уделять своей женщине больше внимания? Подробнее интересоваться ее жизнью? Подумаешь, подарки дарил и деньгами кидался… Мало ли в чем еще она нуждается. Но я слишком привык, что женщина сама озвучивает все свои желания. А Гертруда… Гертруда ничего не просила.

Ладно, будет мне урок на будущее. Единственное оправдание – при одном взгляде на Гертруду моя голова отключалась. Я слушал нежный голос, любовался ямочками на щеках, провожал жадным взглядом аппетитную фигурку и таял. Наверное, свою роль играл юный организм, поскольку я уже и не помню, когда последний раз испытывал к женщине столь светлые и нежные чувства.

– Я сразу поняла, что ты из благородных, – покачала головой Гертруда. – И осознала, что у нас нет будущего. Несмотря на то что я несколько раз предупреждала о том, что пью настои, защищающие от нежелательной беременности, и тщательно высчитываю опасные дни, ты предпочитал все контролировать сам. Несложно сделать вывод, что твоя семья слишком знатна и богата, чтобы позволить тебе жениться на служанке, да еще и вдове.

Признание получилось тяжелым. Моя принадлежность к семье Кетлеров Гертруду больше напугала, чем воодушевила. Однако расстаться с ней было выше моих сил. Может, и к лучшему, что она станет моей официальной любовницей. Я, наконец, смогу делать ей подарки, достойные ее красоты. И охранять свое сокровище должным образом. Не думая о том, что какая-нибудь трактирная пьянь может обидеть Гертруду.

Производство элитного алкоголя, способного стать визитной карточкой Курляндии, действительно застопорилось. Дело было в бутылке. Мне не нравился ее внешний вид. И это несмотря на то, что художники разработали несколько вариантов. Хотелось чего-то эдакого. Чтобы сразу бросалось в глаза. И чтобы подделать было проблематично. К счастью, у меня уже давно действовала отдельная стекольная мануфактура, специалисты которой проводили различные интересные эксперименты.

Началось все с производства стекол больших размеров. Поскольку технологию я знал весьма приблизительно (читал когда-то в Интернете на одном из «попаданческих» сайтов), то денег и времени на эксперименты ушло много. Но зато и результат получился выше всяких похвал. Жидкое стекло выливалось в ванну с расплавленным оловом, и из-за своей меньшей плотности стеклянная масса образовывала верхний слой.

Помимо размера, большим плюсом было и то, что поверхность на границе раздела двух жидких сред получалась практически ровной, что позволяло почти полностью исключить оптические искажения в будущем листе стекла. Поскольку зеркальные мануфактуры стали строиться по всей Европе (французы не сумели удержать секрет, выведанный у венецианцев), требовалось приложить усилия, чтобы обойти конкурентов. И теперь не только стекло, но и зеркала изготавливались большого размера. И цены на эту роскошь были соответствующими. Зато стоимость обычных мелких зеркал значительно снизилась. Нет, не по доброте душевной. С целью придавить конкурентов. Хотя бы немного. Людовик тут собирался запретить ввоз иностранных зеркал во Францию, но посмотрим, устоит ли он сам перед нашим продуктом.

Вдохновленные процентными отчислениями с продаж, экспериментаторы из кожи вон лезли, чтобы придумать что-нибудь интересное. И нашли-таки любопытную идею для бутылки. И не только для нее. Мои гении изобрели прессованное цветное стекло. Его технология предусматривала предварительное изготовление деревянной модели, а уже по ней чугунной формы. Внутреннюю поверхность этой самой формы доводили с помощью инструментов.

После всех вышеперечисленных манипуляций каплю раскаленной добела жидкой стеклянной массы помещали в форму, и за счет давления плунжера (рассчитанного и созданного Гюйгенсом специально для этих целей) распределяли стекло равномерно по всей форме. После этого форму остужали, а погрешности литья устраняли вручную. Впрочем, последнее случалось не так уж часто. Немалым плюсом прессованного стекла было то, что в дополнительной обработке оно практически не нуждалось.

Первые образцы прессованных стеклянных изделий были копиями граненой посуды, изготовление которой мы успешно освоили: стаканы, чаши для пунша, вазы, сосуды для специй, блюда для фруктов… В общем, выбор был большой. Заветная бутылка для алкоголя получила насыщенный коньячный цвет и любопытную структуру. Более того, после употребления ее вполне можно было использовать как предмет декора.

Надо сказать, что доведенные до ума стеклянные предметы приносили неплохой доход. Не только посуда, но и украшения уходили влет. А мастера еще и играли цветом, добиваясь невероятных результатов. Наши мануфактуры производили и молочное стекло разной степени прозрачности, и кровавое, словно рубин, и насыщенно-синее, как лазурит, и имитирующее драгоценные камни.