– Нет.

– Клад Чингисхана? Золото Святополка? Золото Тысячелетнего Рейха?

– Все гораздо скучней. Семидесятилетние накопления секты Голубя, послушники которой перед обращением отдавали все имущество.

Дальше Мария иронизировать не смогла, горло стянула горькая судорога; боясь, что сейчас брызнут слезы, Маша отвернулась к окну. Потом машинально отщипнула кус булки, сжевала и запила молоком:

– В Риге все казалось проще – приехать, забрать, разделить. А здесь... На нас напали рядом с аэропортом. Сергей дал мне ключи от этой квартиры и увел погоню, – чуть не плача, вместо того, чтобы допрашивать, зачем-то стала отчитываться Мария.

– Я не претендую ни на миллионную долю этого золота. Я просто хочу остаться в живых, – жалобно призналась Соня.

И пусть потом Марии было об этом противно вспоминать, девушки разрыдались друг у друга на груди. С пролитием молока, соплями, размазыванием косметики; короче, обе повели себя, как заправские истерички. Фу!

Зазвонил телефон. Трубку подняла всхлипывающая Соня и ответила, что не туда попали.

Слезы высохли через пять минут. Маша была вынуждена вывалить на покрывало кровати из сумки малый походный набор косметики.

– Мне годятся краски интенсивного ярко-красного цвета: тени для век – зеленоватые, коричневатые, серых оттенков; губная помада – ярко-розовая, – учила Мария неискушенную в тайнах макияжа Соню. – Тебе подойдут бежевые и светло-коричневые оттенки, может быть, даже золотистые. Попробуй.

Соня несмело и неловко мазнула кисточкой по собственному лбу.

– Не так, глупая, – улыбнулась Мария. – Пудра должна по цвету соответствовать тональному препарату. Рыжеволосым со светлой кожей и зеленоватыми глазами подойдут зеленоватые тени для век, а также золотистые или медных оттенков. Губная помада и румяна могут быть темно-розовыми.

– У тебя такая интересная жизнь, наверное, знакома со всеми звездами? – неловко льстила Соня.

Маша понимала, что льстят без подвоха, от чистого сердца, а кроме того, лесть была приятна.

– Что такое – звезда? Главное – не спеть, а продать.

– Но звезды зарабатывают бешеные деньги!

– Больше пускают пыль в глаза. За концерт получают штуку баксов, а в интервьюхах врут про пятнадцать. Это только тебе кажется, что эстрада – такое же важное дело, как торговля нефтью. Но в реальности это рулетка. Можно заработать кучу денег без больших вложений, а можно просандалить все, на прокладки не останется. Не так. При близко поставленных глазах следует нанести очень светлый оттенок с внутреннего уголка глаза и до половины верхнего века.

– В шоу-бизнесе нет денег?

– Деньги есть у продюсеров. Сегодня есть, а завтра нет, а послезавтра опять есть. Сплошная суходрочка. И вокруг не мужики, а гомики. Суженого в тусовке не найдешь.

– А для кого ты тогда так здорово научилась краситься? – наивно спросила Соня.

Маша не ответила, задорно подмигнула себе в зеркальце:

– Теперь бы принять ванну, и я снова – человек. Как говорила моя подруга Лариса: «Представляешь, мой муж сейчас мыл в ванной велосипед! Боюсь, сегодня лягу спать грязной!»

– Прими, горячую воду не отключили.

– Действительно. – Маша встала с продавленной койки и сладко потянулась. – Где-то здесь был кошелек. – Маша разыскала кошелек среди беспорядочно разбросанных косметических карандашей и губных помад. – Я смотаюсь за шампунем, где у вас рядом магазин?

– У метро.

Маша боялась, что Соня от чистого сердца предложит воспользоваться ее шампунем, и будет трудно объяснить, почему сие неудобно. Но Соня не догадалась, она влюблено-восторженно таращилась на Марию и, кажется, совершенно потеряла способность мыслить самостоятельно.

– Где-то здесь еще были ключи. – Маша нашла ключи и покинула квартиру.

Соня вернулась к косметическим наворотам, стала подолгу разглядывать каждый предмет, шевеля губами, чтобы крепче запомнить экзотически звучащие названия: “Max Azria”, “VERGE”, “Jeremy Scott”… От этого занятия ее оторвал дверной звонок. Точнее, три коротких подряд – так обозначал свое появление Юрий Витальевич.

– Что это с тобой? – удивленно воззрился майор на косметически безупречное девичье лицо. – Маскировка? – нервно и неудачно пошутил Кудрявцев и мимо Сони прошел в комнату. – Ну и жара, на улице с меня семь потов согнало.

– Прими ванну, – отрешенно посоветовала Соня, и, спохватившись, что обратилась на «ты», поправилась: – Дядя Юра, примите ванну.

– Мне надо с тобой серьезно поговорить. – Юрий Витальевич устроился на стуле, но усидеть не смог и нервно заходил по комнате.

– Я оказался на крючке у Службы внутреннего надзора. Представляешь, еду по своим делам и вдруг замечаю хвост. Хорошо, что я три года назад в ведомственном летнем лагере на День Родителя появился. Так, по правилам мы этих «внутренних» ребят в лицо не должны знать, но на Дне Родителя я всех запомнил. Про запас. Вот когда пригодилось.

– Я не очень понимаю, дядя Юра, чем это грозит?

– Это значит, что против меня начата разработка уголовного дела. Не буду уж объяснять, каким образом и сколько мне это стоило, но я – все текущие дела по боку – проверил, откуда дым. Оказывается, против меня возбуждено дело в убийстве ТВОЕГО ОТЦА, Семена Моесеевича. Ты скажешь – бред? Я тоже понимаю, что это бред сивой кобылы. Но приметы убийц размыты, и мой московский враг решил воспользоваться ситуацией.

– Но ведь я – свидетель?

– Именно такой свидетель подлецу Горяинову и не нужен. Может быть, он видит тебя соучастницей, может, потребует психиатрическую экспертизу, постарается выставить тебя невменяемой. Но по сути ты ему не нужна, ему нужен я! Жирный карась, гордость Управления, оказавшийся «оборотнем».

– Насколько я понимаю, это еще надо доказать?

– Скорее всего, обломается он что-нибудь доказывать. Хотя, в нашей системе хватит и такого пятна, чтоб турнуть меня под зад коленом, а комиссию наградить за бдительность. Дело в другом – против меня начата разработка, а значит, я под микроскопом. Слежка, прослушка, – Юрий Витальевич сорвал с шеи и швырнул в угол сиреневый шнурок с мобилой, приборчик предсмертно крякнул о паркет, – опрос знакомых… Очень не вовремя.

– Значит, нам лучше больше не встречаться?

– И не в этом дело, Сонечка, все гораздо круче. Ведь я знаю настоящую причину смерти твоего отца. Ведь он не только моим стукачом был, мы с ним на пару дела прокручивали. – Майор сунул в зубы сигариллу.

– Я подозревала, – бесцветно сообщила Соня.

– Было бы нелепо не догадываться. Это была разработанная нами вдвоем операция, мы с твоим отцом год назад решили добраться до золота Акелы, только все пошло наперекосяк. В секту несли всякое, не только золотишко, которое Акела прижимисто не выпускал из рук. Приносили и фарфор, и иконы, все это сбывалось через антикварные магазины. И, чтобы там не обманули, Акела пригласил за скромную мзду консультанта – твоего батюшку. Это была непоправимая ошибка Акелы, поскольку Семен Моисеевич смекнул, что через его руки проходит лишь ручеек от полноводной реки, просчитал объемы оседающего в Храме золота, и под ногтями от жадности завелись загребущие гоблины.