– Получается, признаю. – И я шлепнулся на скамью…

В тот день я очень сильно боролся с собой, чтоб не купить в «Пятерочке» ноль семь водки и не нажраться. Долго смотрел телевизор, но ничего там не видел. В голове раз за разом прокручивался тот единственный визит сюда Натальи, ее блестевшие глаза, когда осматривала квартиру… Лох я, лох… Лошара!.. На порог нельзя было пускать. Выкинуть сумки с ее хламом на площадку – и пошла вон.

Хотя что меняет факт секса? Был он, не был, значения, в общем-то, не имеет. И так, и так позиция у меня полностью проигрышная. Но совсем уж мерзко – трахаться и записывать это на телефон. Шептать слова, заставлять шептать в ответ, чтобы потом предъявить страстный бред – «А, а, ты меня любишь?» – «А-а, люблю», – как улику.

Часов до десяти я то одеревенело лежал на диване, то метался по комнатам. Хотел позвонить Максу, Лианке, пожаловаться, услышать слова сочувствия… Не стал. Стыдно. Мне было стыдно за то, что совершила моя бывшая женушка, подруга Макса и Лианки и моя подруга юности. Классная девчонка в девяностых, визжащая от счастья, когда я катал ее на «Ниве» по ночным загородным трассам… А теперь… Записывать наш трах, чтоб отхватить полквартиры или толстую пачку бабла… Гнида, тварь!..

А зачем ей отхватывать? Макс с Лианкой рассказывали, что муж у нее реально в достатке и сама она не нуждается. Мстит мне так, что ли? Но за что?

Я не выдержал и позвонил ей. Номер она не сменила – после пары-тройки гудков раздался знакомый голос:

– Алло.

– Привет, – глухо (в горле булькало горькое) сказал я. – Сегодня заседание было, и твой представитель предъявил запись нашего секса… того…

– Я в курсе. – Судя по интонации, она не удивилась моему звонку, вроде бы даже ждала его. – И что?

– Я узнать хотел – зачем ты это делаешь?

– Что именно?

– Зачем, – я изо всех сил старался говорить спокойно, – зачем ты мне жизнь портишь? Ведь всё – мы разошлись, в паспорте печати о разводе, у тебя своя жизнь, у меня – своя. Я пытаюсь как-то устроиться, квартиру купил в кредит, который мне еще выплачивать… При чем ты здесь? Почему ты ко мне лезешь?

– Потому что мне нужны деньги, – последовал ответ, и он был произнесен действительно непрошибаемо спокойным тоном; меня взбесил этот тон:

– Что, муженек не обеспечивает?

– Обеспечивает. Но мне нужны мои личные деньги.

– Но это же мои! Ты ни копейки в эту квартиру не вложила!

– Тогда мы еще были женаты.

Наталья явно выводила меня из себя.

– Ты там опять записываешь? – вспыхнула догадка. – В суде предъявить, если что… Да?

– Какая разница. Я хочу спать. Пока.

– Подожди! Я просто понять хочу, как ты можешь так нагло меня гнобить. Грабить просто.

– Я не граблю. Я хочу забрать свое.

– Какое – свое?! Какое?

– Я прожила с тобой три года. Готовила тебе еду, слушала твою пьяную ахинею, ты ездил на моей машине…

– Ее нам на свадьбу подарили! – вставил я.

– Мои родители подарили, а твоя мать нам что подарила?

– Бли-ин! Я оплатил всю свадьбу, в Париж тебя свозил, в Прагу. Это все дороже «Форда» этого стало.

Наталья зевнула:

– Хватит пережевывать прошлое. У меня сын, мне о нем нужно думать.

– Ну и думайте с мужем своим, а я-то при чем?…

– Может быть, и при чем. Я тогда, кстати, не предохранялась, а беременность примерно в то время началась. После той нашей встречи.

На какое-то время – несколько мгновений или минуту – я, как принято выражаться, потерял дар речи… Если так, то это многое меняет. Да все меняет!.. И за эти секунды успели сменить друг друга удивление, страх, радость, надежда, омерзение, маленький родной человечек у меня на коленях, Наталья рядом веселая…

Нет, какой ребенок, какое возвращение?! Да это она специально вякнула, чтоб меня еще сильнее прибить… И я сказал:

– Никогда не мог представить, что ты такая, оказывается… – Хотел сказать «сука», «тварь», «мразота», но вспомнил, что она вполне может действительно записывать этот разговор, и сдержался. – Что ты подлый такой человек. Что ж, будем бороться с гадами.

– Удачи.

…Решение по нашему делу было вынесено после новогодних праздников, числа пятнадцатого января две тысячи девятого. (Все ясно было уже в декабре, но судья тянула с вынесением, и наверняка ей за это влетело – висяк остался на будущий год. И после продолжительных выходных она резко закрыла дело.)

Меня обязали выплатить Наталье два миллиона восемьсот тысяч рублей. Небольшим утешением мне могло служить то, что и бывшую жену наказали за ее рвение – по нашему ответному иску она оказалась должна мне шестьсот тридцать тысяч. Формально-то ведь мы с ней вместе приобретали жилье, так сказать, дружной, прочной супружеской парой; вот ей и присудили вернуть мне часть выплат, совершенных до развода.

Буквально на следующий день Наталья через своего представителя предложила погасить свой долг за счет моего – то есть после подписания документов я оставался бы должен ей два миллиона сто семьдесят. Хе-хе, всего-то!.. Естественно, я отказался. Пускай тоже мучается…

Да, решение было вынесено, обжаловать никто не стал. Бесполезно. На какое-то время я, да и Наталья, наверное, о нем забыли. По крайней мере я заставил себя не думать об этом долге и последствиях его невыплаты, чтобы как-то жить дальше. Новая вспышка нашего конфликта произошла весной две тысячи девятого, но получилась вялая и заранее обреченная на быстрое затухание. Зато следующая, в начале декабря того же года, загнала меня сюда, в слепой закуток квартиры, заставила запереться на все запоры и отключить телефоны… Не только, конечно, она стала причиной, но в том числе и она. Впрочем, об этом потом.

А пока было лето две тысячи восьмого. Хорошее, нескучное лето.

Наши футболисты в четвертьфинале чемпионата Европы победили голландцев, что стало поводом тысячам пивших пиво по домам и клубам вывалиться наружу, махать флагами и орать: «Рос-си-я!» Какая-то сила заставила и меня выйти на улицу, перебраться по мосту через Третье кольцо и присоединиться к ликующему молодняку возле метро «Автозаводская»… Каким-то чудом я не нажрался.

После победы над Голландией все ждали разгрома Испании в полуфинале и очень изумились, когда те вынесли наших со счетом три – ноль. Вчера названные великими Аршавин, Торбинский, Семак даже не смогли забежать в штрафную испанцев… Москва погрузилась в траур, но ненадолго. Вспомнили, что вот-вот начнется Олимпиада, и стали подсчитывать будущие медали. Некоторые недоумевали, почему нет там нашей сборной по футболу, – в представлении новоявленных болельщиков российские футболисты находились уже где-то вблизи бразильцев…

В середине июля началось обострение отношений Грузии с Южной Осетией. Это стало главной темой выпусков новостей на ТВ. Обстрелы, грозные заявления с обеих сторон, эвакуация из Цхинвала-Цхинвали… Подобные обострения происходили почти каждое лето, но в этот раз шуму было слишком уж много, и я лично не удивился, когда узнал, что грузинские танки идут на Цхинвал (Цхинвали), а слепые перестрелки превратились в бои.