— Он невозможен, — наконец ответил Сергей. — Он жесток, развратен и совершенно неуправляем. Он носит мундир русского генерала, но ни разу не приводил войска нам на помощь. Он получает от нас жалованье и подкармливает разбойников из Белокан. В глубине души он уверен, что мы его опасаемся. И это, в общем-то, правда. Вот-вот начнутся действия в Дагестане, и шекинский хан способен в любой момент ударить нам в спину.

— Вот-вот, — закивал печально Георгиадис, — а вы в такую минуту позволили себя подстрелить. Что же, Ермолов не может его сместить?

— Алексей Петрович резко высказал ему свое недовольство, но и только. Очевидно, он опасается, что более решительные действия могут испугать соседних властителей — ханов ширванского, кубинского, кюринского. Тех, что пока вполне держат нашу сторону.

— Следовательно, командующему Кавказским корпусом нужна ваша помощь…

VI

Мадатов вошел в гостиницу и огляделся. В нижнем зале шумно обедали заезжие случайные люди. Несколько компаний наперебой требовали вина, хлопали пробками и звенели бокалами. Никого знакомого не увидел, хмуро кивнул низко поклонившемуся пузану в грязной черкеске, прошел в бильярдную. Там катали шары изрядно захмелевшие молодые люди, офицеры, чиновники, потомки знатных фамилий города. Эти дружно прокричали князю «ура!», на что Валериан позволил себе улыбнуться.

Пересек комнату в два-три широких шага, заглянул за перегородку, где собирались любители «прокинуть по маленькой». Спросил, не видал ли кто графа Бранского? Пехотный капитан в расстегнутом мундире положил колоду, вынул изо рта трубку и объяснил учтиво, что граф в этой комнате редкий гость, предпочитая другое общество, а главное, совершенно иные ставки.

— Впрочем, вы можете его найти, ваше сиятельство… — И он назвал несколько адресов, уже известных Мадатову.

Валериан покинул бильярдную, снова пересек залу, миновал конторку, за которой трудился, переворачивая листы книги, один из многих хозяйских помощников. Тот даже не углядев, а только еще почувствовав приближение генерала, скатился с высокого табурета, выпрямился, склонил голову и застыл на те несколько секунд, что Мадатов мог его видеть.

Софья Александровна ждала его в номере, что они сняли несколько дней назад, только появившись в Тифлисе. Ермолов предлагал им остановиться в его дворце, и Валериан было заколебался, не решаясь отказать прямо. Софья, почувствовав неуверенность мужа, поддержала его, заявив, что ей самой было бы, наверно, удобней поселиться в гостинице, где она могла бы свободнее располагать своим временем, не ищущая необходимости договариваться лишний раз. Ермолов, дослушал ее, усмехнулся и поворотился к Мадатову:

— Умна твоя жена. Ничего не скажешь, умна, — повторил он с видимым удовольствием. — Оттого я холостым и останусь.

Когда Валериан открыл дверь, Софья повернулась к нему от окна, разом захлопнув книгу.

— Только вообрази, его нет нигде!

Мадатов отстегнул саблю; бросил ее на тахту, подошел к жене, поцеловал в щеку, шумно вдохнул теплый запах волос и опустился на стул по соседству:

— Объехал с утра весь город. Не нашел ни в духанах, ни в гостиницах. Даже картежники говорят, что не видели уже второй день. В канцелярии у Рыхлевского сказали, что отозван по службе. Когда же вернется, никто не знает.

— Мы можем и подождать, — заметила Софья ровным голосом.

Мадатов быстро взглянул на нее, но тут же опустил взгляд, опасаясь совсем утонуть в слишком хорошо знакомых ему серых глазах.

— Спасибо, что ты так меня понимаешь. Я могу ждать неделю, месяц, год. Алексей Петрович только не может. Завтра уезжаем из города.

— Вдвоем?

— До Гянджи вдвоем. Дальше ты поднимешься в Шушу, а я соберу свой отряд и пойду через горы к Каспию.

— Снова война?

— Почему снова? — удивился Валериан. — Разве здесь когда-нибудь она прекращалась?

— Хорошо. Тогда я сейчас скажу Даше и Василию, чтобы они собирались в дорогу.

— Скажи, скажи. А я сейчас отдохну и поеду к Ермолову.

Валериан поднялся и прошел в соседнюю комнату, где растянулся на тахте, сняв одни сапоги и распустив воротник мундира.

— Странные люди женщины, — пробурчал он уже в полудреме. — Одни хватают за руки, только потянешь саблю из ножен. Другие спокойны, словно сами уже десятки раз выходили к барьеру.

Оставшись одна, Софья Александровна достала заложенную между страниц книги записку и перечитала:

«Не волнуйтесь. В ближайшее время они не встретятся. Счастья и спокойствия вам обоим». И подпись — несколько ровных букв, срывающихся вдруг в конце на лихой росчерк…

I

Валериан придержал коня, подождал, пока штабс-капитан договорится со стражей дворца. Плечистые молодцы в цветастых одеждах кричали, сжимали рукояти сабель, заткнутые за пояса. Переводчик, еврей, захваченный в соседней деревне, кланялся то вправо, то влево, быстро передавая спорящим точку зрения другой стороны. Наконец, Корытину надоело, он махнул рукой, и первый взвод двинулся к нему мерным шагом, перехватывая на ходу ружья на руку. Этот довод оказался наиболее убедительным. Створки ворот медленно распахнулись, и генерал-майор князь Мадатов, военно-окружной начальник ханств Карабахского, Шекинского, Шемахинского въехал в крепость текинского хана.

По дорожкам, засыпанным мелким песком, он доехал до лестницы и там спешился. Корытин уже повел солдат вверх по ступенькам. Валериан пошел следом, поддерживая саблю, чтобы ножны не бились о камень. За его спиной поручик Носков кричал высоким голосом, расставляя четвертый и пятый взводы охранять вход.

Через портик они вышли в широкий квадратный двор, усаженный деревьями; ветки клонились к земле под тяжестью огромных плодов. Валериан не смог сопротивляться искушению, сорвал на ходу поманившее его яблоко, откусил, хрупнув, почти треть и принялся перетирать сочную мякоть челюстями.

Среди стволов он заметил несколько женщин, бесформенных и беззвучных. Тела их скрывались под свисавшими до земли покрывалами, тихие голоса терялись в листве.

Корытин, отмахивая левой, свободной рукой — в правой он держал шпагу, уверенно вел полуроту к террасе, примыкавшей с дальней стороны к двору-саду. Они поднялись к бассейну, шумевшему сразу тремя фонтанами, и подошли к дворцу. Два этажа полированного камня уходили в обе стороны от центрального входа. Два стражника, такие же мощные, как те, что встретили у ворот, выступили было вперед, но штабс-капитан, не замедляя шага, раздвинул их одним небрежным движением и прошел внутрь.

Передние солдаты чуть задержались, задние заспешили, и Валериан увидел, что охвачен кольцом гренадеров. Кольцом нешироким, но очень надежным. Он хотел было спросить Корытина — к чему такие предосторожности, но решил за лучшее промолчать. У него было свое дело, у командира роты свое.