— Значит, Клавдий приезжает в Британию, находит могилу Боудикки. Что дальше? — спросил Костас. — Закон гласит: «Прятать нужно в самых неожиданных местах». А-а-апчхи! Слово Мессии в мертвых руках языческой жрицы. Логично!

— Это одна из нитей нашей истории, — согласился Джек. — Клавдий и мотивы, движущие им. Но есть и другая нить, от которой я в полном восторге! Женщины.

— Катя, Мария, Элизабет? Ох, Джек, осторожнее. Как бы эти нити не опутали тебя!

— Я говорю о женщинах из прошлого. Далекого прошлого…

— Богиня-мать?

— Если культ, о котором пишет Клавдий, существовал со времен неолита, есть все основания полагать, что в то время был актуален культ богини-матери, — сказал Джек. — Magna Mater — Великая Мать, Веста в древнегреческом и римском пантеонах, чей храм мы обнаружили в Риме. Встречается она и среди кельтских богов. Но по-моему, важнее заострить внимание не на самих богах, а на первых приверженцах религии — жрицах и предсказательницах.

— На сивиллах? — уточнил Костас.

— Похоже, все начинает складываться в целостную картину, — прошептал Джек. — Сколько веков до нас пытались донести эту истину! Пророчества Сивиллы у Вергилия, «Судный день». Только сейчас мы обнаружили дополнительный компонент, который сделал историю правдоподобной, осуществил перевес в сторону реальности…

— Продолжай, я слушаю.

— Все дело в зарождении христианства. — Джек почувствовал, как его затрясло от волнения, от осознания того, куда ведут его мысли. — Точнее, в роли женщин.

— О чем ты?

— Что первое пришло тебе на ум, когда я это сказал? Ну… Самая первая мысль?

— Дева Мария.

— Культ Девы Марии скорее всего основан на языческом почитании богини-матери, — сказал Джек. — Но если вспомнить первых последователей Христа, первых верующих, кем они были? — С этими словами он вытащил из сумки книгу в красном переплете. — Помнишь, я говорил, насколько расплывчаты первые письменные упоминания о христианстве и что до наших дней не сохранилось почти ничего, кроме Евангелия? Одно из немногих исключений — работы Плиния. Не нашего старого приятеля Плиния Старшего, а его племянника — Плиния Младшего.

— Который описал извержение Везувия? — медленно спросил Костас. — И что-то там о весталках?

— Да. О Везувии упоминается в письме историку Тациту, написанном спустя двадцать пять лет после извержения. Существует еще одно письмо Плиния Младшего, написанное незадолго до его смерти в 113 году. К тому времени он уже стал римским правителем Понта и Вифинии — территории современной Турции на черноморском побережье. Он пишет императору Траяну о деятельности христиан во вверенной ему провинции. Плиний не был большим поклонником христианства, он просто следовал официальной государственной политике. Что началось во времена Клавдия как тайный культ, еще одна малопонятная загадочная религия с Востока, через пятьдесят лет стало вызывать реальные опасения у императоров. В отличие от других значимых восточных культов, почитания Митры или Исиды, христианство приобрело политическое звучание. Именно поэтому христиане вышли в лидеры. Дальновидные римляне заметили, что церковь становится силой, ведущей к расколу, особенно когда христианство расположило к себе рабов — низший, но довольно широкий слой римского общества. После восстания Спартака римляне опасались второго подобного бунта. Их также настораживал фанатизм христиан, готовность умереть за свои убеждения. Такого не было ни в одном другом культе. И кое-что еще пугало римлян.

— Все римляне, которые ты назвал, — мужчины, — сказал Костас, вытирая нос платком. — Но до этого речь шла о роли женщин.

Кивнув, Джек открыл книгу.

— Так… Вот письмо Плиния Младшего императору Траяну. Плиний просит совета о том, как преследовать христиан, потому что никогда не делал этого прежде. Плиний называет христианство вырождающимся культом, достигшим только на данном этапе небывалого влияния. Он рассказывает Траяну, что нераскаявшихся христиан казнит, а тех, кто преподносит в жертву вино и ладан к статуе императора — бога живого, — великодушно щадит. Но потом. Только послушай. Для того чтобы узнать правду о политической деятельности христиан, Плиний приказывает прибегнуть к пыткам «duabus ancillis, quae ministrae dicebantur». Оба слова — ancillis и ministrae — означают женщин-служительниц. Ministra часто приравнивают по значению к греческому diakonos.

— Диаконисы… — задумчиво прошептал, сбившись с толку, Костас. — Жрицы?

— Вот чего или, вернее, кого боялись римляне! — воскликнул Джек. — Поэтому они так испугались бриттов и Боудикку в частности. Она поражала их воображение, будоражила фантазию и пугала. Женщинам принадлежала истинная закулисная власть Рима. Вспомни хотя бы жену императора Августа Ливию или жен-интриганок Клавдия. Но внешне вся система принадлежала мужчинам. Cursus honorum, «путь чести» — последовательность военных и политических магистратур, через которые проходила карьера древнеримских политиков сенаторского ранга. Его могли пройти только настоящие мужчины. Плиний Младший, его дядя, например. Они бы никогда не признали власть женщины! Словно образ дикой варварки, королевы-воительницы, сама идея о новом культе, при котором жрицы будут править наравне с мужчинами, пугала больше, чем рабство.

— Я всегда думал, что в христианской церкви доминируют мужчины.

— Это и есть самое необычное в письме Плиния Младшего. Всего одно слово deaconesse подразумевает, что церковь не основывалась раньше на превосходстве мужчин. Позже, вероятно, вскоре после смерти Плиния Младшего политически ориентированные лидеры среди христиан поняли, что им никогда не победить Рим, действуя напрямик. Скорее ликвидируют их самих. Поэтому было решено разрушить систему изнутри. Всего-то ничего. Нужно лишь обратить в свою веру нескольких влиятельных римлян, личные амбиции которых и политическая карьера могут быть реализованы церковью. А потом добраться до самого императора, как и случилось с Константином I Великим через двести лет после смерти Плиния. Сила римской церкви, ее политическая власть целиком опирались на мужчин. Но во время древнего христианства, до того как церковь обрела политический вес, слово Иисуса несли как мужчины, так и женщины.

— Джек, давай вернемся к разговору о сивиллах и их связи с древним христианством.

— Хорошо. — Закрыв книгу, Джек снова взглянул на свод собора и прищурился. — Несколько достоверных фактов и догадка.

— Приступай! — Костас громко чихнул.

— К концу I века до Рождества Христова с появлением Римской империи власть сивилл пошла на спад, — сказал Джек. — Для Кумской Сивиллы римляне, занявшие старые греческие поселения на берегу Неаполитанского залива — Помпеи, Геркуланум, Неаполь, стали палкой о двух концах. Выражаясь современным языком, они вроде бы обеспечили ее работой. Римляне приходили на Флегрейские поля в поисках исцеления и предсказаний или как туристы, поглазеть на огонь и вход в потусторонний мир. И в то же время многие римляне считали Сивиллу всего лишь забавной выдумкой. Относились к ней так же, как к греческим предметам искусства — статуям на Вилле папирусов, или как к липовым философам, которых держали при богатых домах ради развлечения в послеобеденное время. Судя по всему, со временем жизнь и пропитание Сивиллы стали все больше зависеть от распространения наркотиков, а не божественных пророчеств, которые люди теперь не воспринимали всерьез.