За прелюбодеяние сластолюбца привязывали к шесту и отдавали оскорбленному мужу, который мог на свое усмотрение либо простить соперника, либо сбросить ему на голову с изрядной высоты тяжеленный камень. А вот убить неверную жену мужу не разрешалось, но зато он мог изгнать ее, лишив права на защиту родных и общины, что на практике означало ту же смерть, но только медленную и мучительную.

Мне показалось странным, что в большинстве деревень молодые люди не проживали вместе со своими родителями. Их селили в особом общем доме, где они жили все вместе, пока не вступали в брак. Когда Карлос спросил священника, почему они поступают таким образом, тот осудил эту практику, но никак ее не объяснил.

Моего друга подобное невежество возмутило.

– Священники пытаются обратить индейцев в нашу веру, но отказываются понимать их старых богов. А ведь знай они, что лежит в основе здешних исконных обычаев, возможно, их проповеди оказались бы куда доходчивее.

Короче говоря, все члены экспедиции порядком вымотались. Все наемные работники, за исключением индейцев, страдали от лихорадки и норовили бросить все и вернуться, и один только я безропотно сносил тяготы. Карлоса это удивляло, но не мог же я объяснить ему, что в этих непролазных джунглях мне, по крайней мере, не приходится беспрестанно озираться через плечо, опасаясь альгвазилов.

Кроме того, у меня появилась новая обязанность, избавлявшая от большинства рутинной работы. Поскольку наши солдаты продемонстрировали полную неспособность к охоте в джунглях, Карлос вручил мне мушкет и выдал порох и пули, поручив обеспечивать лагерь дичью.

А дождь все шел и шел, не прекращаясь, не давая нам ни малейшей возможности высушить одежду и сапоги, но зато предоставив временную передышку, несколько проредив тучи изводящих донельзя москитов и прочих кровососов, не оставлявших нас в покое ни днем ни ночью: абсолютно все открытые части тела у участников экспедиции были воспалены, расчесаны и покрыты болячками.

Каждый вечер до наступления темноты я устраивал для Карлоса навес из промасленной парусины, под которым можно было поесть и поспать с относительным удобством, и ученый частенько приглашал меня разделить с ним это убежище, несмотря на неодобрительные косые взгляды инквизитора Балтара и брата Бенито.

Вскоре я понял, что Карлос хочет, чтобы я находился поближе к нему ночью, чтобы поболтать. Я знал больше, чем он догадывался, но держал язык за зубами, вопросов задавал мало и по большей части слушал. В конце концов то, что его тяготило, рано или поздно должно было само прорваться наружу.

Бренди, которое Карлос вечерами усердно потягивал из латунной фляжки под своим навесом, порой развязывало ему язык, и я начинал опасаться, как бы эта болтовня не довела до беды нас обоих. Но деваться было некуда: привалившись спиной к стволу дерева, я под жужжание насекомых слушал его негромкие признания.

Устремив взгляд на звездное небо, он однажды поведал мне нечто такое, что заставило меня призадуматься: а в своем ли этот малый уме.

– Ты ведь знаешь, Хуан, что вокруг Солнца вращаются шесть планет, причем самая удаленная от Земли планета – Сатурн?

Я и понятия об этом не имел, но сделал вид, что знаю.

– Несмотря на ту чушь о небесах, которую несут святоши в церквях, астрономы с телескопами обнаружили во Вселенной неисчислимое количество солнц, солнечных систем и миров вроде нашей Земли. Астрономы с идеальной логикой и ясностью доказывают, что если жизнь процветает на нашей Земле, значит, она должна существовать и на других планетах. Давай я прочитаю тебе кое-что из собрания познавательных книг, опубликованных в Англии за несколько лет до моего рождения, под названием «Encyclopaedia Britannica».

Он прочел с листка бумаги:

– «При вдумчивом размышлении представляется весьма вероятным, что планеты нашей системы, вместе с их спутниками, именуемыми сателлитами или лунами, во многом имеют ту же природу, что и наша Земля, и предназначены для жизни. Ибо они являются плотными темными шарами, способными поддерживать существование животных и растений».

Мой друг был настолько возбужден, что голос его дрожал:

– Хуан, на других планетах тоже есть люди. Послушай, здесь говорится о том, что люди живут даже на Луне! Вот послушай: «На поверхности Луны, поскольку она ближе к нам, чем любое другое из небесных тел, мы обнаруживаем наибольшее сходство с нашей Землей. Благодаря телескопам мы видим существующие там во множестве высокие горы, широкие долины и глубокие пещеры. Это сходство не оставляет сомнения в том, что все планеты и луны в системе замышлены и сотворены как пригодные для проживания живых существ, наделенных способностью знать и восхищаться их благодетельным Творцом».

Карлос уставился на меня, весь светясь от восторга.

– Неужели ты не находишь это невероятным, Хуан? Ученые с телескопами обнаружили, что мы не одни во Вселенной. Церковники не хотят, чтобы мы знали это, вот почему они стали преследовать Галилея после того, как он попросил епископов посмотреть в его телескоп. Епископы вовсе не боялись увидеть Небеса, они боялись, что увидят обитаемые планеты.

Я не стал говорить Карлосу, что его сведения кажутся мне скорее пугающими, чем невероятными. Люди на Луне и Марсе? Бесконечная Вселенная? Да если священник-инквизитор доберется до бумаги, которую прочел Карлос, он вздернет нас обоих на дыбу прямо в джунглях, а потом и зажарит на костре.

– Помнишь, я говорил тебе об энциклопедиях, о том, как ученые многих стран, следуя примеру французов, создают их, компилируя и упорядочивая мудрость веков, чтобы все могли получить доступ к знаниям? Чего я не сказал тебе, так это того, что и сам работаю над двумя испанскими энциклопедиями.

– Над двумя? Одновременно?

– Да. Одну я составляю для короля, а другую – для всего человечества. Версия, которую получит король, подвергнется цензуре инквизиции и своры узколобых придворных прихлебателей, которые считают выгодным для себя держать людей во мраке невежества. Но другая энциклопедия, Хуан, та, которую я составляю тайком, будет содержать истинные знания. Ты понимаешь, что я имею в виду под истиной?

Я пожал плечами и предположил:

– То, как оно есть на самом деле, сеньор?

– Да, то, как оно есть на самом деле, а вовсе не то, что считается истиной в соответствии с догмами инквизиции. Ведь сейчас, следуя этим догмам, учителя в школах и профессора в университетах преподносят нам устаревшие или ложные знания, потому что сами они либо слишком невежественны, либо просто боятся говорить правду.

Я потер щетину на подбородке и огляделся по сторонам. Большинство наших спутников предпочитали обливаться потом в палатках, изнывая от духоты, лишь бы укрыться от москитов.

При всей моей симпатии к Карлосу находиться рядом с ним день ото дня становилось все опаснее. Лучше бы уж мне таскать мешки за священником, чем за еретиком.

– Я знаю, о чем ты сейчас думаешь, Хуан, что я – верная добыча для того инквизитора. – Ученый кивнул на палатку священника-инквизитора. – Может, и так, но мне плевать. Надоело вечно молчать и таиться, будто преступнику. Из-за таких людей я вынужден скрывать свои знания, как вор прячет награбленное. Знаешь, что инквизиторы сделали с моим учителем, человеком, который взял меня за руку и показал свет за тьмой религиозной догмы? Однажды ночью они заявились к нему в дом и забрали в свой застенок, который издавна служит для того, чтобы нагонять на людей страх. Священники обвинили моего учителя в том, что он давал своим студентам читать книги из Index Librorum Prohibitorum, списка запрещенных церковью изданий.