«Бедный дурачок, – подумал я. – Должно быть, эта ловкая дамочка затащила Карлоса в постель, чтобы использовать в своих целях, а мой друг вообразил, будто она любит его».

– И, узнав, что я буду участвовать в этой экспедиции, она призвала меня послужить на благо революции.

«Призвала послужить на благо революции» – это надо же такое загнуть! Да небось просто заманила беднягу в постель и, ухватив за garrancha, стала нашептывать ему на ухо, что он должен ради нее сделать. Мужчины – глупцы и легко попадаются на женские уловки: лично я бы не слишком удивился, узнав, что ради прекрасной графини Карлос не только украл чертежи, но и продал родную мать.

– Но получилось так, что подозрение случайно пало на другого, и сейчас мой долг признаться в измене.

Я издал стон, ощутив, как веревка, которую непременно наденут Карлосу на шею, затягивается и на моей собственной, и даже порывисто перекрестился, чтобы Наш Спаситель знал, что Его чадо нуждается в помощи.

– По-моему, это довольно глупо, amigo.

– Я не могу допустить, чтобы Мануэля Диаса повесили вместо меня.

Я беспечно отмахнулся – веревка на шее инженера меня не волновала.

– Этого не произойдет. Надо полагать, чертежи были скопированы, причем не слишком умело, а?

Он изумленно уставился на меня.

– Откуда ты знаешь?

Я пожал плечами.

– Просто догадался. И именно то, что копия изготовлена неуклюже, спасет инженера. Как Диаса могут обвинить в том, что он передал чертежи врагам, когда очевидно, что они сделаны не его рукой? Тут любой догадается, что бумаги были похищены.

Лицо Карлоса просветлело.

– Ты уверен?

– Уверен ли я? Ха! – Я доверительно наклонился к нему. – Дон Карлос, так уж вышло, что я имею некоторое представление о работе альгвазилов Новой Испании. На мое слово можно положиться, как если бы Сам Господь Бог высек его на каменных скрижалях.

– Значит, Мануэлю ничего не грозит?

– Mi amigo, можно не сомневаться: сеньор Диас удостоится особого тюремного режима.

Да уж, режим ему и впрямь гарантирован особый, тут я не покривил душой. Надо полагать, бедняге уже сейчас ломают кости, выколачивая из него признание. Станут ли инквизиторы сравнивать оригиналы и копии чертежей? Вполне возможно, что это придет им в голову. От души надеюсь, что у нашего Мануэля есть состоятельные родственники, которые вмешаются и спасут его от четвертования: именно такая кара предусмотрена для изменников. Боюсь только, что сначала инженера изломают на дыбе, и он прогниет не один год в тюремных застенках.

Однако смысла в том, чтобы открывать эти очевидные истины Карлосу, я не видел, потому как его признание могло бы принести нам немало несчастий, но едва ли помогло бы бедняге Мануэлю.

Признаться, больше всего меня удивляло, что Карлос до сих пор пребывает в полном неведении относительно моего визита к графине. Видимо, она, уж не знаю, по какой-то причине, не сочла нужным доводить это до его сведения.

Ученый недоверчиво покачал головой.

– Не знаю, Хуан. Я все равно боюсь за Мануэля...

– Бояться надо за нее, amigo.

– За кого?

– За ту знатную даму. Если вы сами отдадитесь в руки правосудия, уж будьте уверены: инквизиторы под пытками вырвут у вас всю правду. И что тогда будет с ней?

Он ахнул.

– Ты прав. Инквизиторы арестуют ее. И...

Он не мог произнести этого вслух, поэтому я помог ему, стараясь говорить с выражением:

– Сперва тюремщики вдоволь попользуются ею: эти вонючие, грязные твари, которые рождаются и умирают в темницах. А когда натешатся сами, передадут ее любому узнику, у которого есть деньги. Потом, когда придет время осуществить королевское правосудие, бедняжку подвергнут четвертованию. Привяжут ее руки и ноги к четырем лошадям, ожгут животных кнутами, те поскачут в разные стороны, потащат кровавые обрубки...

Карлос побледнел, как привидение и, похоже, даже перестал дышать. Я испугался, что сейчас бедняга лишится чувств. Однако он лишь перегнулся через поручень и принялся блевать прямо в реку. Я невозмутимо попыхивал сигарой и держал ученого за ворот, пока его рвало.

Я уже говорил вам, любезные читатели, какими глупцами становятся мужчины, когда дело доходит до нижних юбок? Так вот, можно не сомневаться: Карлос ни за что не признается в измене из боязни подвергнуть опасности графиню. Теперь мне надо постараться сохранить ему жизнь, потому как человек он порядочный и совестливый – как бы, не дай бог, не додумался до самоубийства.

¡Аy de mí! Между тем, похоже, адские псы снова взяли мой след – вот-вот их зубы станут клацать у меня за спиной, – и, чтобы оторваться от них, мне нужно двигаться быстрее, чем эта медлительная экспедиция. Как только мы доберемся до подходящего места, я сбегу от ученых и москитов, чтобы сесть на корабль, отплывающий в Гавану.

Юкатан

Отталкиваясь шестами, лодочники вели наши лодки вниз по течению, все дальше и дальше, по полноводным рекам Усумасинте и Палисаде, пока нас не вынесло к широкой мелководной лагуне, отделенной от моря узкими клочками суши под названиями Терминос и Кармен.

Хотя лагуна простиралась на многие лиги во всех направлениях, глубина ее достигала всего лишь семи футов. Однако опасностей в ней, несмотря на малую глубину, хватало: с юга тянулось кишащее крокодилами мангровое болото, а с севера постоянно налетали ветры, переворачивая лодки и, опять же, доставляя прокорм великому множеству крокодилов. Но нам, слава богу, удалось покинуть эти неприветливые места без происшествий. Оказавшись в открытой воде, мы поставили паруса, поймали ветер, и скоро на горизонте показались белые строения острова Терминос.

– Терминос был прибежищем для многих пиратов, – поведал мне Карлос. – Английские, французские, голландские, даже испанские морские разбойники по очереди захватывали этот остров на протяжении целого века, последовавшего за Конкистой. Лишь менее ста лет тому назад один испанский дон изгнал наконец отсюда флибустьеров. Интерес пиратов к острову не случаен: ведь помимо всего прочего с него очень удобно контролировать сплав древесины, которую рубят выше по течению.

Главное поселение острова состояло из двух параллельных улиц жилых и хозяйственных построек, а также форта, охранявшего вход в гавань. Корабли с осадкой более девяти футов вынуждены были оставаться на расстоянии от берега, где их разгружали и нагружали с помощью малых суденышек под названием «тендеры».

Все бы ничего, но никаких судов, направляющихся в Гавану, ни у причалов, ни на рейде я не обнаружил. Чтобы отплыть на Кубу, мне сначала надо было попасть в один из крупных портов, куда корабли заходили гораздо чаще: в Веракрус, Кампече или Сисаль.