За первые два дня продвижения по реке нам не встретилось ни единого поселения, и на берегах, помимо множества крокодилов и зеленой стены растений, мы замечали лишь редкие группы индейских охотников и рыбаков.

А вот на третий день пути нам попалась деревушка под названием Палисадас, служившая складом древесины, сплавляемой вниз по реке, где нас поджидал неприятный сюрприз – когда наши лодки скользнули к пристани, там нас уже встречал полицейский отряд с индейцами-проводниками. Увидев их, я чуть было не прыгнул с перепуга в воду – но в последний момент передумал. Угодить в лапы альгвазилов мне не хотелось, но крокодилы, право же, были ничуть не лучше.

Решив, что меня сейчас арестуют, я пожал плечами и, бросив взгляд на Карлоса, недоуменно смотревшего то на стражников, то на меня, уже готов был сдаться, когда главный альгвазил зычно выкрикнул:

– Мануэль Диас, выйти вперед!

Я машинально чуть не шагнул вперед сам, но вовремя спохватился.

Их интересовал Мануэль Диас, военный инженер экспедиции. Альгвазилы моментально взяли его под стражу, заковали в цепи и принялись обыскивать багаж. Сам же Диас, донельзя изумленный и потрясенный, лишь беспомощно озирался по сторонам: ни дать ни взять агнец, предназначенный на заклание.

У альгвазилов состоялся долгий разговор с сеньором Пико, начальником экспедиции, но в конце концов нам было позволено продолжить путь вниз по течению. Через некоторое время после отплытия мы с Карлосом нашли среди багажа на лодке укромное местечко, и он объяснил мне, что произошло.

– Это просто невероятно – военного инженера Диаса арестовали за шпионаж. Вот ведь ужас какой!

Лицо Карлоса действительно выражало неприкрытый ужас, смешанный с изумлением и растерянностью.

– Таможенники обнаружили у какого-то человека, который пытался взойти на борт французского корабля в Веракрусе, планы фортификационных сооружений Новой Испании.

Ага, тень графини Камиллы. Очевидно, на таможне схватили лишь курьера, а не настоящего шпиона. Что же до самой графини, то она, скорее всего побывав в постели у вице-короля, легко добилась возможности безнаказанно покинуть колонию.

– Диаса арестовали за измену, обвинив его в том, что он выдал французам секретные планы фортификационных сооружений колонии.

Карлос говорил так, будто слова эти вытягивали из него клещами. Он-то ведь знал, что Диас невиновен, и это разрывало его сердце.

– Кроме того, мы получили новости из Испании. Случилось нечто страшное. Французы захватили нашу страну.

Он уставился на меня с искаженным страданием лицом.

– Наполеон взял в плен короля Карлоса и принца Фердинанда и удерживает обоих во Франции, в Байонне. Но когда он распорядился перевезти туда всю королевскую семью, произошло непредвиденное. В Мадриде стало известно, что младшего сына короля, девятилетнего принца Франсиско, тоже собираются отправить во Францию, и простые горожане, возмущенные тем, что правители и знать не делают ничего, дабы дать отпор захватчикам, собрались у королевской резиденции. Когда к дворцу подъехали кареты, предназначавшиеся для юного принца и его свиты, народ вмешался.

Тут Карлос не выдержал и разрыдался.

– Это случилось на второй день мая. Люди не дали французам похитить принца, и тогда французские войска открыли по ним огонь из мушкетов и пушек. Мясники, булочники и приказчики пали на площади перед дворцом, защищая свою страну.

Известие об этой бойне всколыхнуло весь город. Люди – мужчины, женщины и даже дети – похватали то оружие, которое было под рукой. С кухонными ножами и древними мушкетами, дубинками и лопатами, а иные и с голыми руками, они выступили против самого лучшего войска в Европе, несравненных солдат императора Наполеона, и храбро сражались с ними. Два дня продолжалась ужасная резня. Французская армия перебила тысячи моих соотечественников.

Карлос умолк. Я видел, что эту же самую новость обсуждают на всех лодках. Некоторые плакали, другие выкрикивали гневные слова, иные мрачно таращились на реку. Но слезы быстро закончились, и вскоре сердцами испанцев овладела холодная ярость.

Aх, если бы они только знали, что Карлос шпионит в пользу французов.

Мой друг и наставник впал в подавленное состояние и большую часть дня пребывал в унынии. Со мной он заговорил только ближе к вечеру, заявив:

– Я должен тебе кое-что рассказать.

– Вы ничего мне не должны.

По правде говоря, мне совершенно не хотелось обсуждать эту тему. Карлос был слишком чувствительной натурой, и муки совести запросто могли довести его до признания в шпионаже, а нас обоих – до ареста... Да и ладно бы еще до ареста, а то ведь, учитывая нынешние настроения членов экспедиции, нам, чего доброго, устроят погребение викингов... заживо в горящей ладье.

Ученый устремил на меня пристальный взгляд.

– Как ни странно, Хуан, но я доверяю тебе. Я знаю, что лицо, которое ты демонстрируешь миру, всего лишь маска. Впрочем, я и сам такой. – Он помахал рукой, тщетно пытаясь отогнать москитов. – Шпион, который украл чертежи, вовсе не инженер Диас, а я, – выпалил Карлос и умолк, ожидая моей реакции.

В ответ я вздохнул.

– Судя по тому, с каким восхищением вы отзывались о Наполеоне и его реформах, вы испытываете симпатии к французам. Но зачем шпионить?

Он покачал головой.

– Я рассказывал тебе о моем профессоре, который погиб в застенках инквизиции. Он познакомил меня со своими единомышленниками, людьми, читавшими революционную литературу. Мы тайно встречались и обсуждали идеи, о которых люди совершенно открыто спорят во всех кофейнях Парижа или Филадельфии, но за которые у нас дома, в Испании, человека запросто могут отправить на дыбу.

Ты понимаешь, что я при этом испытывал, Хуан? Нам разрешалось читать только те книги, которые одобрены королем и церковью, то есть сочинения, проповедующие непогрешимость королей и пап, что, как понятно даже младенцу, сущая ложь. А в это время за границей из пламени пожарищ Французской революции возник человек, способный преобразовать Европу.

Надо же, а вот мне Наполеон всегда казался не поборником справедливости и защитником истины, а завоевателем и властолюбцем. Может, он и возник из пламени революции, но вот только в результате добыл корону и увенчал ею себя, а отнюдь не народ. Однако я прекрасно понимал, что сейчас не самый подходящий момент, чтобы оспаривать идеалы Карлоса.

Он потер подбородок.

– Мы создали кружок, формально литературный, но по сути – политический клуб, на заседаниях которого обсуждали запретные идеи. Зачастую наши собрания проходили в доме одной знатной дамы, занимавшей в обществе высокое положение.

Да, сдается мне, встречал я эту даму. Красавица нанесла мне удар ножом, а я в ответ пронзил ее тем орудием, которым одарила меня природа.

– Это женщина великой убежденности и высоких идеалов, способная вдохновить мужчину на подвиг.