Спрашиваю вертолетчика прямо в его затылок, достаточно, к слову сказать, своеобразный, потому как у молодого в общем мужика там седой клок и вразброс рыжая и черная волосня, что в целом очень оригинально выглядит, причем явно раскрас свой, не крашеное. Первый раз такое вижу.

– Куда это Охотничья команда двинула?

Тот свысока, не повернув голову, бросает:

– На морфа выводим!

Поворачиваюсь к Надежде. Она смотрит вопросительно.

– Слушай! Я мигом! Когда еще доведется тут бегать. Если что, я галопом обратно!

Она кивает, но смотрит неодобрительно. Ладно, неважно.

Успеваю в самый раз – все уже на броне, и, как только забираюсь к ним, трогаемся.

Дикое ощущение – ехать на броне по Марсовому полю.

– Ну и зачем? Сидел бы на месте, спокойнее бы было, – неодобрительно замечает Андрей.

– Да ладно, когда еще здесь побывать удастся.

– Баловство…

А больше нам разговаривать не приходится. БТР огибает кусты сирени, и мы видим набережную реки Мойки. Совершенно неожиданно, прямо за кустами странная фигура, которая в первый момент совершенно непонятна, пока до меня не доходит, что это невезучая невеста, сейчас скорее напоминающая роскошную куклу, провалявшуюся год на помойке. Бедной девчонке не повезло в самый ее торжественный день, шарится теперь неприкаянно. Кто-то из наших походя срезает ее одним выстрелом, пока я тупо таращился. Кульком грязного тюля она валится в ярко-зеленую траву.

– А жених, поди, свалил, – замечает Андрей.

– Ни фига. Вон он, – возражает Ильяс с другого борта.

БТР останавливается. В поле зрения на фоне буйной роскоши деревьев Михайловского сада десяток грязных ковыляющих фигур. Морфа я не вижу, обычные «сонные».

– Который? – глядя в прицел своей винтовки, спрашивает Андрей.

– Слева третий.

– А, да. Точно.

Винтовка грохает.

– Да что вы ерундой занимаетесь, морфа снимайте! – высунувшись из люка, злится майор.

– Не наблюдаю, – говорит Андрей.

– Тоже, – подтверждает Ильяс.

– Глаза протрите – на мосту за перилами сидит, на нас смотрит!

– Так Еноту сподручнее!

– Не хочет эстет решетку ограждения калечить очередями.

– Ладно, сейчас…

Морф тут оказался непуганый, так глупо и просидел, пока в него целились. А потом и драпать ему было поздно. Да и некрупный морф был. Невелика победа, если честно… Ну да любая работа – пустяк, когда не сам ее делаешь…

Упокоили быстро остальных, подъехав поближе и работая наганами, чтоб потише получилось. Проехали вперед, как раз ко Второму Садовому мосту, где морф сидел. Я так и не понял, почему изодранный парень с оторванной штаниной показался обоим снайперам именно женихом. Неожиданно Рукокрыл бойко спрыгнул с брони и, пробежав несколько шагов в сторону, подобрал какой-то странный предмет с асфальта.

Предмет оказался пыльной, но внушительной шляпой-треуголкой. Как сюда попала эта старинная вещица, да еще и не простая, а обшитая золотым галуном, непонятно. Хотя…

– Зачетная шляпа! – гордо говорит нашедший.

– Ага. Петра Первого, – отзывается Саша.

Все хоть искоса, но кидают взгляды на находку.

– А ты откуда знаешь? – удивляется курсант.

– Да это-то понятно. Может и сам Петр Первый сейчас тут лазит. Или даже вместе с Екатериной Первой на пару. Как эта невеста с женихом, – отвечаю я курсантеру.

– Ю о’кей? Головой не ударялся? – заботливо спрашивает меня Рукокрыл.

– Да просто все: тут вон в ресторанчике, видишь, домик с тентом сразу за мостом? Так там всегда свадьбы играли. Потому тут паслись постоянно актеры, ну такие, чтоб с ними туристы фотографировались. Ясно дело, в костюмах Петра Первого и его супруги.

– Тут зачетный Петр Первый был, фактурный такой, долговязый. А то вон у Спаса на Крови такой мелкий Петр околачивался, невнушительно? – откликается и Саша.

– А что-то вы растренделись, соколы! Отставить разговоры! Вести наблюдение! – осекает нас Ильяс.

Затыкаемся, внимательно смотрим по сторонам. БТР вкатывается на мост, на самую горбину, но вокруг все тихо, и хоть это и глупо, но то, что я не вижу тут ни Петра, ни Катерину, радует. Вообще-то все как-то очень обыденно. Даже странно. Прикрываем группу мужиков, которые тут же на мосту начинают возводить заграждение, работают шустро и тоже как-то очень обыденно. Одновременно другая такая же артель бойко перекрывает движение по набережной. Ильяс отщелкивает редких зомби, которые ковыляют к нам. Он пользует даже не винтарь, а Калашникова с ПБСом… От нечего делать замечаю ранее не замеченную деталь – ограда моста, которую не захотел курочить из пулемета Енот, очень неполиткорректная, прямо сказать – фашистская ограда-то. В орнаменте основную роль играют древнеримские фаши – связки прутьев с топориком ликторов. Символ власти что в период Древнего Рима, что у Муссолини.

Впрочем, это тут же вылетает у меня из головы, мы разворачиваемся и катим обратно. Здесь нас уже замещают парни на специально переделанном грузовике, как бы с башней вместо фургона. Или его можно назвать двухэтажным фургоном? Во всяком случае, сидящие наверху под прикрытием конструкции стрелки сверху контролируют и заграждения, и подступы к ним. Хотя непонятно – очень мало тут было зомби. Правда, тут много текучей воды. Может, это сказалось?

– Сейчас алебардщики войдут в здание, а нам приказано пройти по Летнему саду. Там эти летайки из-за веток работать не могут, – поясняет Андрей.

– Слушай, а что вы решили, что именно этот парень жених?

– А он очень печально выглядел. И галстук бабочкой. И носки разные. Такое только жених отмочить может.

– Спорный вывод, – отмечаю я.

– Докажи обратное. Не можешь? То-то.

Мы пересекаем Марсово поле в обратном направлении, туда, где лежит зажатая величественными зданиями Суворовская площадь с памятником, соответственно, Суворову же. В детстве никак не мог понять, почему памятник на генералиссимуса Суворова не похож, а оказалось, что для красоты старенького и сухонького военачальника решили отразить небольшим барельефом, а фигуру поставить красавца Марса. Бога войны. Благо и плац, где проводились парады гвардии, так назывался издавна. К слову, во время блокады только этот памятник так и не смогли ни укрыть, ни убрать в убежище – не получилось. Как оказалось, правильно. Потому что как раз в подвал, куда его должны были доставить, влетел потом крупнокалиберный снаряд и разнес там все в клочья. А памятник вызывающе простоял всю блокаду, ни один осколок его не задел, что вызвало кучу легенд. Потом у военных была примета – если пройдешь рядом с памятником, то месяц ничего с тобой не случится.