Первым делом он отправился в чулан, чтобы выдать Лючии ее дневной паек. Он включил газовую горелку и увидел сияющую Лючию и рядом с ней толстенького крепкого младенца, который довольно посапывал во сне. Он изумился. Возможно ли такое на хлебе и воде! По его телу пробежал трепет. Свершилось чудо! Не иначе как Дева Мария вступилась за юную мать. Известно, что в Италии она совершала подобные чудеса не раз. Возможно, теперь его постигнет наказание за то, что так безжалостно обходился со своим кровным чадом. Раскаявшись, он принес дочери полную тарелку спагетти, с горкой. Лючия отказалась есть, сказав, что привыкла к хлебу и воде. Матушка присела рядом с Лючией и заметила, что хлеб с водой пошли на пользу младенцу. Отец окончательно уверовал в чудо. Он даже подобрел к Лючии, но домашние набросились на него с укоризнами. Они запретили ему проявлять мягкосердечие по отношению к обесчещенной.

Сисси мирно лежала в постели, когда ее Джон вернулся вечером домой. Он шутливо спросил:

– Ну как дела, сегодня родила?

– Да, – ответила она тихо.

– Неужто!

– Да, через час после твоего ухода.

– Быть не может!

– Клянусь!

Он оглядел комнату:

– А где же ребенок?

– В инкубаторе на Кони-Айленде.

– Где-где?

– Он родился семимесячным, понимаешь. Весил всего три фунта. Вот почему живота не было видно.

– Ты все выдумываешь, да?

– Как только поправлюсь, отвезу тебя на Кони-Айленд, и ты посмотришь, как он лежит там в стеклянном ящике.

– Чего ты хочешь? Свести меня с ума, да?

– Через десять дней я принесу его домой. Вот только ноготочки вырастут, – вдохновенно сочиняла она.

– Да что за бес вселился в тебя, Сисси? Ты знаешь не хуже меня, что никого не родила сегодня утром.

– Родила. Девочка весом три фунта. Ее положили в инкубатор для выхаживания, а через десять дней я заберу ее оттуда.

– Я сдаюсь, сдаюсь! – крикнул он, выбежал из дома и напился.

Через десять дней Сисси принесла девочку домой. Она была крупная, весила почти одиннадцать фунтов. Джон предпринял последнюю попытку сопротивления:

– Это просто великанша, если учесть, что ей всего десять дней.

– Так учти, что и ты у меня великан, любимый, – прошептала Сисси.

От нее не ускользнула довольная улыбка, которая появилась на его лице. Она обняла его и шепнула ему в ухо:

– Я уже в полном порядке. Если хочешь любви, я готова…

Некоторое время спустя он проговорил:

– Знаешь, а этот ребенок немного похож на меня…

– Особенно уши, – сонно пробормотала Сисси.

Итальянское семейство через несколько месяцев вернулось в Италию. Эти люди были рады оказаться на родине, потому что новая страна не принесла им ничего, кроме страданий, нищеты и позора. Сисси больше никогда ничего не слышала про них.

Все знали, что это не был ребенок Сисси – не мог быть. Но она упорно настаивала на своем, и, поскольку другой версии никто не предложил, люди смирились с этой. В конце концов, чего только на свете не случается. Сисси окрестила девочку Сарой, но со временем все стали ее звать малышка Сисси.

Кэти была единственным человеком на свете, кому Сисси рассказала правду о происхождении девочки. Она посвятила сестру в тайну, когда просила написать на листке фамилии, чтобы оформить свидетельство о рождении. Ну и Фрэнси тоже знала правду. Часто по ночам она просыпалась от звука голосов за стенкой – мама с тетей Сисси вели разговоры о ребенке. Фрэнси поклялась себе, что до самой смерти будет хранить тайну тети Сисси.

Еще одним человеком, который знал тайну Сисси, был Джонни. Ему сказала Кэти. Фрэнси подслушала их разговор, когда они считали, что она крепко спит. Папа встал на защиту мужа Сисси.

– Нет, это грязный обман, подло так водить за нос мужчину, кто бы он ни был. Ему нужно все рассказать. Я расскажу ему.

– Не смей! – резко ответила мама. – Он счастлив. Не разрушай его счастье.

– Счастлив? Когда ему подсунули чужого ребенка? Не понимаю этого.

– Он обожает Сисси. Он все время боится, что она бросит его, он этого не перенесет. А ты знаешь Сисси. Она меняет мужчин, она меняет мужей в надежде родить ребенка. Она уже собиралась бросить и этого, да тут подвернулся этот младенец. Сисси станет совершенно другим человеком. Попомни мои слова. Она теперь угомонится и будет ему куда лучшей женой, чем он заслуживает. Кто такой этот Джон, если вдуматься? Пустое место, – Кэти оборвала себя. – Сисси будет хорошей матерью. Ребенок заменит ей весь мир, она перестанет бегать за мужчинами. Поэтому не лезь в это дело, Джонни.

– Вы, женщины Ромли, слишком мудреные штучки, нам, мужчинам, вас не понять, – решил Джонни. Тут его поразила мысль: – Стой! А ты со мной, часом, так не поступала?

Вместо ответа Кэти вывела детей из кроватей и поставила перед Джонни в длинных белых ночных рубашках.

– Взгляни на них, – велела она.

Джонни посмотрел на сына. Как будто волшебное зеркало отразило его самого, но в уменьшенном виде. Он перевел взгляд на Фрэнси. У нее лицо Кэти, только более грустное, а вот глаза ей достались от Джонни. В неожиданном порыве Фрэнси взяла со стола тарелку и прижала к сердцу, как обычно Джонни прижимал свою шляпу, когда пел. Она запела одну из отцовских песенок:

У Фрэнси были интонации Джонни и его жесты.

– Вижу, вижу, – прошептал папа.

Он поцеловал детей, похлопал по спине и велел возвращаться в постель. Когда они ушли, Кэти притянула к себе голову Джонни и что-то прошептала.

– Нет! – удивленно воскликнул он.

– Да, Джонни, – тихо сказала она.

Он надел шляпу.

– Ты куда, Джонни?

– Пройтись.

– Джонни, не приходи, пожалуйста, пьяным… – она посмотрела в сторону спальни.

– Хорошо, Кэти, – пообещал он, нежно поцеловал ее и вышел.

Фрэнси проснулась посреди ночи, не понимая, что ее разбудило. А! Папа еще не вернулся. Вот в чем дело. Она никогда не могла заснуть по-настоящему глубоко, пока его нет дома. Раз уж проснулась, Фрэнси начала думать. Сначала о ребенке Сисси. Потом вообще о том, что такое рождение. Потом о его двойнике – о смерти. О смерти думать не хотелось – пусть люди рождаются, но не умирают. Пока она отгоняла прочь мысли о смерти, послышался папин голос на лестнице – он тихонько напевал. Фрэнси вздрогнула, когда услышала, что он поет последний куплет «Молли Мэлоун». Он никогда раньше не пел этот куплет. Никогда! Почему?..

Фрэнси не шевелилась. Было правило: если папа возвращается ночью, ему открывает мама. Она не хотела отнимать у детей время сна. Папа допел куплет. Мама не услышала – она не встала с постели. Тогда Фрэнси вскочила на ноги. Песня закончилась раньше, чем она добежала до двери. Когда Фрэнси открыла, папа стоял неподвижно, со шляпой в руке. Он смотрел прямо перед собой, поверх головы Фрэнси.