Американская “политика вечности” делает расовое неравенство источником неравенства экономического. Она восстанавливает белых против чернокожих и делает ненависть нормой, а перемены – невозможными. Она начинается с вымысла и формирует политику, основанную на мифах. Американцы из сельских районов склонны считать, что уплачиваемые ими налоги достаются горожанам, хотя на самом деле все наоборот. Многие белые американцы (особенно голосовавшие за Трампа) убеждены, что они страдают от дискриминации сильнее чернокожих. Это мнение сформировалось в первые годы после Гражданской войны: тогда президент Эндрю Джонсон рассматривал политическое равенство негров как дискриминацию белых. Адепты “политики предопределенности” вольны воображать, что люди со временем станут образованнее и будут реже ошибаться. Те, кто верит в ценность государственной политики, могут попытаться провести реформы, которые помогут всем, вне зависимости от их убеждений, преодолеть неравенство. А адепт “политики вечности”, например Трамп, с помощью ложных представлений о настоящем и прошлом оправдывает политику, основанную на мифах, которая укрепляет такие представления, и в целом превращает политику в вечную борьбу с врагом.

Облеченный властью адепт “политики вечности” предпочитает поиски врага выработке истинной политики. Трамп поступал таким образом, отрицая, что Холокост имеет отношение к евреям, употребив выражение “сукин сын” применительно к чернокожим атлетам, назвав политического оппонента “Покахонтас”, курируя программу, нацеленную против мексиканцев, опубликовав перечень совершенных иммигрантами преступлений, превратив орган по борьбе с терроризмом в орган по борьбе с исламским терроризмом, помогая жертвам урагана во Флориде и Техасе, но не в Пуэрто-Рико, рассуждая о странах – “вонючих дырах”, называя журналистов “врагами народа”, утверждая, что его критики-манифестанты подкуплены, и т. д. Американские граждане уловили эти сигналы. Кандидат в Конгресс от республиканцев набросился на журналиста, задавшего вопрос о здравоохранении. В портлендском поезде нацист напал на двух женщин и убил ножом двух мужчин, пытавшихся их защитить. В штате Вашингтон белый своей машиной сбил двух индейцев и выкрикивал расистские оскорбления. Учителя неоднократно отмечали, что с тех пор, как Трамп стал президентом, межрасовые отношения в школах обострились. На школьных спортивных состязаниях слово “Трамп” стало расистской речевкой.

Американская “политика вечности” нацелена на причинение страданий: регрессивное налогообложение, которое перекладывает деньги большинства граждан в карманы немногих богачей, и сворачивание или ликвидация системы здравоохранения. “Политика вечности” – это игра с отрицательной суммой, в которой положение всех членов общества, кроме наиболее богатых (около 1 % населения), ухудшается, а страдания усиливают азарт. У людей есть ощущение успеха. Они считают, что все остальные проигрывают. Трамп оказался в проигрыше, поскольку сумел победить лишь при содействии России. Республиканцы – в еще большем проигрыше, поскольку Трамп увлек их в ловушку. Демократы, лишившиеся власти, потеряли еще больше. А те граждане, которые страдают от насаждаемого неравенства и кризиса здравоохранения, потеряли больше всех. И до тех пор, пока сравнительно много американцев будет видеть в своих бедствиях признак того, что остальным не повезло еще сильнее, игра будет продолжаться. И если американцев можно побудить к “поиску” в области межрасового конфликта вместо того, чтобы всем вместе трудиться ради лучшего будущего, значит, лучшего они и не заслуживают.

Трампа называют “популистом”. Замечу, однако, что популизм предлагает расширение возможностей масс, а не финансовых элит. Трамп – не популист. Назовем его садопопулистом, ведь его усилия направлены на причинение страданий наиболее уязвимым из собственных избирателей. Единственным крупным “достижением” Трампа в 2017 году стал рост страданий: было введено регрессивное налогообложение, что сделало невыгодным финансирование национальных программ. Среди положений этого закона – лишение медицинской помощи многих из тех, кто сильнее всего в ней нуждается. Трамп заявил, что “покончил” с обязательным медицинским страхованием. Это означает, что, по словам Трампа, закон “О защите пациентов и доступном здравоохранении” (распространивший страхование и на американцев, не имеющих страховки), “по сути, умрет”. По оценкам Бюджетного управления Конгресса, из-за положений о медицинском страховании в налоговом законопроекте 2017 года страховки лишатся 13 млн американцев. Посол ООН предупредил, что указанные шаги могут превратить Америку в “страну с наименее равными в мире условиями”. Наблюдая за событиями со стороны, легко прийти к выводу, что суть нынешней политики – причинение страданий.

С одной стороны, бедняк, безработный или опийный наркоман, который, голосуя, сам лишает себя услуг здравоохранения, просто дарит богачам деньги, им не нужные. С другой стороны, эти же избиратели конвертируют политическую “валюту” из достижений в страдания, из успеха в боль и помогают своему кандидату установить садопопулистский режим. Такой избиратель может считать, что он сам выбирает того, кто делает ему больно, и воображать, что врагов его кандидат будет мучить еще сильнее. “Политика вечности” превращает страдания в смысл, а смысл в еще большие страдания.

Америка при президенте Трампе становится в этом отношении похожей на Россию. В рамках стратегического релятивизма Россия страдает – и желает заставить других страдать еще сильнее (или хотя бы убедить в этом россиян). После вторжения на Украину россияне страдают от европейских и американских санкций, поскольку считают, что страна ведет победоносную кампанию против Европы и Америки и что развращенные и агрессивные европейцы и американцы получили по заслугам. Фантастическое оправдание войны порождает подлинные страдания, а они оправдывают продолжение настоящей войны. Выиграв в этой войне битву (то есть способствовав избранию Трампа), Москва перенесла ту же самую логику в США.

Москва, способствуя превращению американской внутренней политики в игру с отрицательной суммой, выиграла внешнеполитическую игру с отрицательной суммой. В рамках российской “политики вечности” граждане лишаются перспектив и взамен получают рапорты о защите невинной России. В американском варианте белокожие лишаются перспектив и взамен получают рапорты о защите невинной Америки. Кое-кто из американцев согласится жить меньше и хуже, если у них появится впечатление – верное или ложное, – что чернокожие (или иммигранты, или мусульмане) страдают еще сильнее.

Если сторонники правительства вместо поощрения ожидают усугубления своих страданий, то демократии, опирающейся на политическую конкуренцию, угрожает опасность. При Трампе американцы привыкли ожидать от государства боли или удовольствия, ежедневного глумления или триумфа. Переживание такой политики становится и для ее сторонников, и для оппонентов аддиктивным поведением, вроде времяпрепровождения в Сети или употребления героина: череды “приходов” и “отходняков”, переживаемых в одиночестве. Мало кто ждет от федерального правительства новой – созидательной – политики. В краткосрочной перспективе правительство, которое не стремится к легитимизации политическими средствами, испытывает соблазн добиться ее при помощи страха (как в России). В долгосрочной перспективе правительство, которое не способно реформами заслужить доверие большинства граждан, подорвет принцип правления большинства.