Не глядя потянувшись за полотенцем, Олег коснулся чего-то скользкого, холодного и в ужасе отдернул руку. На вешалке висел серебристо-зеленый шелковый халат Илоны. Олег присел на край ванны, не в силах оторвать от него взгляд. Такого же цвета, почти такого же, было платье Илоны в тот вечер, когда они познакомились. Они танцевали, наступая друг другу на ноги, и он гадал, есть ли на ней под изумрудным шелком хоть что-нибудь…

Ему стало не по себе. Настроение упало снова.

- Ты сама виновата! - громко сказал он, обращаясь к халату, словно тот каким-то загадочным способом мог передать его слова почти за три тысячи километров своей хозяйке. - Ты этого хотела! Ты меня предала. Ты виновата, а не я. Бог видит, я этого не хотел. Но я должен! И я это сделаю!

Олег вышел из ванной и громко хлопнул дверью, со злорадством отметив, что прищемил рукав халата. В углу валялся измазанный грязью плащ. Он брезгливо взял его за воротник, проверил карманы и, выйдя на площадку, запихнул в жадную пасть мусоропровода.

«Мерседес» окончательно зарос грязью. Лобовое стекло украшала похабная картинка, исполненная пальцем. Олег посмотрел на боевого коня со смесью отвращения и жалости.

Придется тебе подождать еще, пока папа не сделает все свои дела. Главное, чтобы тебя, бедолага, не раздели.

Отделение банка было недалеко, и Олег поехал на трамвае. Надо же! А раньше он мог поручить это шестеркам. Все в прошлом. Именно поэтому - проклятый киллер был прав! - и не мог рассчитывать на одноразовые шприцы. Не было шестерок. Ни охраны, ни водителя - никого. Да и какая там может быть охрана у бухгалтера!

Звонок надрывался прямо внутри раздувшегося до размеров Вселенной черепа. Особо противные обертоны впивались в мозг раскаленными скрепками. Не открывая глаз, Дима зашарил рукой в поисках трубки, но не смог найти даже тумбочки. Телефон обиженно тренькнул напоследок и умолк.

С трудом разлепив веки, Дима обнаружил, что лежит поперек кровати, полностью одетый. Ботинки, однако, аккуратно расположились на полу, выглядывая из-под кровати ровно на треть. Значит, вчера… или сегодня? В общем, войдя в квартиру, он их все-таки снял. А вот как он попал в квартиру? Кажется, его погрузили в такси - это Дима смутно помнил. А что было потом?

Морщась от пульсирующей боли в висках, он вытащил из-под себя затекшую руку и посмотрел на часы. Половина первого. Звонили наверняка из «Аргуса». Поинтересоваться, соизволит ли господин директор почтить своим присутствием или можно расслабиться. Расслабьтесь, любезные. Господин директор сам вчера так расслабился, что нынче слишком слаб, чтобы почтить… Выпивать в вытрезвителе - это все-таки экзотика. А вот водочка у них там явно паленая. «Эй, продавец, у вас водка несвежая. Вчера выпил две бутылки - и долго блевал». Или нет, водка была у Пашки, а в вытрезвителе - коньяк.

Кое-как приняв сидячее положение, Дима стащил галстук и расстегнул негнущимися пальцами рубашку. Значит так. Позвонить на работу - раз. Раздеться - два. Съесть что-нибудь, если получится - три. А потом можно спать дальше. До вечера.

Труба… А трубы-то и нет. В пиджаке была. Бумажник - вот он, документы, ключи от машины. А мобильника нет. Может, в машине? А машина где? Ага, машина у «леска» осталась. Нет, трубка точно была в кармане. Надо позвонить Лисицыну. Хорошо, если у него оставил, а то ведь мог и на улице выпасть, когда хором пели. А записная книжка в дипломате. А дипломат в машине. Охохонюшки!

Пальцы стали похожими на сардельки и никак не хотели помещаться в телефонные дырочки. Нет, все-таки надо срочно поменять аппарат. Номер удалось набрать только с третьей попытки. Соврав Леночке, что у него ангина, он спросил, не искал ли его кто-нибудь. Нет, ответила Леночка.

Вот так, Дима, на хрен ты никому не нужен!

Он положил трубку на рычаг и не успел даже убрать руку, как телефон заорал снова.

- Вот здорово, даже один гудок не отгудел, - восхитился смутно знакомый бас. - Лисицын.

- Здравствуй, Паша, - умирающим голосом простонал Дима. - Как оно?

- Оно ничего. Отгадай, почему я звоню.

- По моей трубке.

- Точно! Ты ее в трезвователе посеял. С тебя магарыч.

Пашин голос отдавался в голове, как орган под сводами костела.

- За трубку? - зевая, поинтересовался Дима.

- За бабку. То есть за тетку.

Ни черта себе! А он-то гадал, успел сказать Павлу, зачем вообще приезжал, или так и проехали.

- Неужели нашел?

- Ну, пока нет, но паренек один видел кое-что похожее. Будем искать.

- Класс! За это разговаривай по трубке. Заберу вместе с машиной.

- Да я же тебя разорю! - радостно пообещал Лисицын и отключился.

Ну вот теперь точно все. Почти.

Дима разделся до трусов, набросил халат - Ксюшины ядовитые духи не выветрились даже после стирки - и пошлепал босиком на кухню. Трехэтажный холодильник был неприлично пуст. Сморщенный пучок салата, кусок задубевшего сыра, два яйца и позавчерашняя жареная картошка в хлопьях застывшего жира. Даже смотреть на продукты было страшно, но он все-таки заставил себя соорудить твердокаменный бутерброд с сыром и запихнуть его в микроволновку. А потом - мужественно съесть эту горячую резину, запить ее кефиром, который собирался вылить еще на прошлой неделе, и блаженно упасть под одеяло. Уже засыпая, Дима подумал, что не мешало бы накрыть подушкой телефон, но сопротивляться вязкому дремотному киселю не было сил.

Ему приснился Сергей. Не мальчиком, но и не взрослым. Примерно таким, каким был на первом курсе. Он зачем-то оделся в длинный маскарадный плащ с капюшоном. Сергей подошел поближе, откинул капюшон, и Дима увидел, что на нем огромная зубастая маска муравья. Сергей снял маску вместе с головой и зажал ее под мышкой. Это было не страшно, а даже забавно. Дима засмеялся. Сергей вытянул руку и сказал на ненавидимой когда-то латыни: «Domine! Mea culpa!»[6]1. Голос звучал со всех сторон, снова и снова возвращаясь эхом. Рука Сергея начала удлиняться, Дима бросился бежать, но рука настигала, вот холодные пальцы коснулись шеи… Он закричал и проснулся.

Ему вторил телефон. Проклиная весь свет от самого его сотворения, Дима снял трубку.

- Дмитрий Иванович, майор Логунов беспокоит, уголовный розыск. Как бы нам с вами встретиться?

- Срочно? - буркнул Дима.

- По возможности.

«Видно, не судьба, видно, не судьба, видно, нет любви…»

- Я дома.

- Вы не против, если я приеду минут через сорок?

- Приезжайте.

Отчаянно чертыхаясь, Дима натянул спортивный костюм и отправился на кухню варить кофе по-дьявольски: с перцем и гвоздикой.

Вот только опера нам для полного счастья и не хватало!