только лучники меткие и зоркие пращники остались на прежнем месте и пустили в Идогурна тьму стрел калёных да метательных шаров. И понеслись эти стрелы выше холмов, чуть ниже облаков и ужасным ливнем обрушились прямо на змея злобного. Иные едва не угодили в Беленира, пригвоздив его плащ к земле: град из стрел помешал и Брисинору вступить в битву. Но те, что попали в змея поганого, отскочили от его чешуи непробиваемой и пали наземь подле князя Митрапирна.

Коварный змей разъярился не на шутку, по-звериному рассердился, а в его глазах загорелся огонь мести, хотя мстить ему было не за что. Митрапирн тем временем хлестнул белых коней и понёсся навстречу своему войску, дабы вести его затем на врага. Змей не стал осыпать князя жарким огнём, а, напротив, дал ему уйти из-под завесы дымных клубов и своих крыльев. Видать, лёгкая добыча была не интересна Идогурну. Между тем Митрапирн встретился со своей дружиною и повёл её в бой. К тому времени глубокий овраг, откуда выбрался змий поганый был от дружины уже в десяти саженях, потому гриди вскоре встретились с ворогом лицом к лицу. Ведь змей выбрался из яра и сидел-поджидал их, посмеиваясь злорадным смехом.

– Свежее мясо! – зарычал он ужасным голосом, и сердца людей задрожали. – Будет из чего приготовить моё любимое жаркое!

Тут дружинники хотели броситься врассыпную, но князь сдержал их и, глянув в глаза змею, промолвил:

– С бранного поля есть дорога, но она не для тебя!

Сказав таковы слова, Митрапирн понёсся на врага и метнул в него копьё. Но змий был не прост. Хоть и был он три сажени в вышину и двадцать в длину и покрыт громоздкой броней, всё равно с легкостью увернулся от копья, а затем, взмахнув крыльями, взлетел в воздух и посыпал огнём всю дружину. Всадники бежали, а иные и вовсе погибли от ужасного пламени. Змей приземлился и ухмыльнулся. Но тут подоспели ополченцы и выручили Митрапирна, бросившись на врага с дубинами и палицами, а кто, как уже говорилось, с дедовскими мечами. Да только Идогурн всех их разбросал: кого в овраг закинул, кого на холм, других вообще спалил дотла. Оставшиеся ополченцы бежали от змея прочь. Один лишь Митрапирн остался подле него. Он взял новое копьё и вновь, во второй раз, бросил в чёрного ворога. Оно попало в грудь змию и сломалось о его крепкую чешую из небесного металла, что переливалась на солнце. Храбр был Митрапирн, да только в помощь ли ему была храбрость? Помогла ли она ему против столь сильного врага?

А лучники тем временем всё палили по змию, да так, что путники не могли высунуться из-за поваленного дерева, а не то их бы пронзило сотней стрел. Так что теперь они никак не могли помочь своему князю, даже если бы отклеили от рук Беленира треклятую секиру.

Тем временем сам князь удалый обнажил клинок: меч его вырвался из ножен словно огненный всполох, отразив на своём лезвии огонь поганого змея. И, соскочив с уже горящей колесницы, отважный князь-витязь кинулся на змеище уродливое и стал биться с ним, коля и режа его лапы и грудь. Но так могуч был Идогурн, что меч княжеский не причинил ему и вреда, а только лишь затупился без толку. Князь, негодуя, поглядел на свой меч, а затем в лукавые глаза змия и понял, что тот с ним забавлялся. Теперь же, наигравшись вволю, Идогурн пыхнул на светлого князя своим жаром, огнём ужасным. Митрапирн увернулся и спрятался за ствол дуба, прикрывшись от стрел щитом. Борода его седовласая опалилась от змеева огня, который сжёг дотла колесницу. Кони же, заржав, в испуге убежали прочь, а князь остался почти один на один со своим врагом. Однако змей потерял его из виду, не заприметив, где тот спрятался, ибо над полем волоком тянулся чёрный дым. Лишь стрелки помогали князю, стреляя издалека в уродливого змея.

«Надо хотя бы отрубить ему хвост», – думал Митрапирн. И вскоре среди чёрного дыма он различил его. Хвост как раз шевелился подле исстрадавшегося от огня древа, за которым прятался князь. Сжав в руках меч затупленный, храбрый правитель ударил по змеиному хвосту что было мочи. Треснула кость: хвост был разрублен, и кровь горячая обагрила землю ручьём. Но Идогурн рассмеялся, словно не почувствовав боли, и, свысока глянув на князя, испустил из себя такой силы пламя, что на этот раз князь не смог от него скрыться даже за деревом. Гордый и великий Митрапирн был испепелён. Так пал доблестный витязь в битве со змием лукавым. Узрев кончину своего правителя, стрелки бросились в бегство и вскоре исчезли, разбежавшись по неизвестным тропинкам.

Змий взревел, прилёг на земле и свернулся кольцами. Дым к тому времени развеялся, и витязи узрели Идогурна во всей красе и величии, если такие слова применимы к змиям. Его чешуя крепкая переливалась на солнце радужными цветами, а на голове чернела корона из многих рогов – величественная и ужасная. Глаза змея были цвета яра золота, а зрачки чернее тьмы. Вся морда чудища наводила жуть и отпугивала кого бы то ни было: из ноздрей столбом валил серый дым, вся пасть была усеяна зубищами ужасными, и на носу громоздились как скалы наросты роговые. Перепончатые змеевы крылья могли запросто укрыть его самого, но сейчас он их сложил и держал на чешуйчатой спине. И всего у чудища было четыре лапы: две спереди, две сзади, все они были покрыты чешуею и на каждом пальце было по смертоносному когтю. Хвост змея же был отрублен где-то посередине, и из него ручьём буйным сочилась поганая кровь. Но Идогурн словно бы и не замечал этого, продолжая привольно лежать. Видно, ранение хвоста, который не был защищен бронёй, не было смертельным.

– Надо прикончить его! – заметил Всесвятлир. – Иначе какой от нас прок. Митрапирн отрубил ему хвост. Так что уродец истечёт своей рудою и будет слаб! – и только лишь сказал это витязь храбрый, как вдруг змей тотчас подтянул хвост к голове, пыхнул на него огнём, и кровь остановилась.

– Хитёр, уродец! – сказал Брисинор, почёсывая затылок. – А что, если он слышит нас?

Тут все смолкли и ужаснулись, а Беленир смекнул и решил проверить, действительно ли это так.

– Что ж, тогда мы уйдём! – сказал он, мигнув глазом своим товарищам. – Пойдём на юг и будем жить там – здесь нет для нас жизни!

И путники, поняв замысел Беленира, встали и ушли с высоты, а затем и вовсе взобрались