Он замолчал, на мгновение по его лицу пробежало странное мечтательное выражение, как будто он только что принял хорошую дозу опиума: глаза прикрыты, точно созерцают рай, достигнуть которого невозможно. Затем он явно с усилием заставил себя вернуться к реальности и сказал:

— Если только…

Я знал, что он имеет в виду.

— Если только Булстроуд во время своей поездки в Англию обнаружил нечто, подтверждающее существование… назовем его так — Объекта. И эти парни… точнее, тот, кто их нанял, узнал об Объекте и хочет заполучить его. Однако отсюда следует вывод, что шифрованные письма — часть следа, что ведет к Объекту. Но мы даже не знаем, были ли они при письме Брейсгедла. Или знаем?

— Ты меня спрашиваешь?

— Ну да. Ты знаешь обо всем этом больше кого-либо другого, кроме самого Булстроуда и, возможно, Миранды, а они оба сейчас за пределами досягаемости. Очевидно, кто-то предложил Булстроуду рукопись. Что, если вместе с ней были и другие бумаги, а он отказался купить их?

— Немыслимо! Ради такого предложения он продал бы обеих своих бабок.

— Да, но бабки не такой уж ходовой товар. Сколько он мог бы предложить, скажем, за оригинал шифрованных писем Брейсгедла?

— Не знаю… Тысяч пятьдесят, если продавец хотел получить деньги немедленно. Бог знает, сколько он выручил бы за него на аукционе. Может, вдвое, втрое больше…

— И Булстроуд имел такие деньги?

— Черт, нет. Из-за той истории с фальшивым «Гамлетом» юристы обобрали его дочиста. Мне пришлось авансом уплатить ему жалованье, когда он приехал сюда. Подожди-ка, минуточку!..

— Понятно. Если у него не было денег, как он вообще заполучил рукопись? Есть две возможности. Первая: он заплатил небольшую цену владельцу, не понимающему, что это такое. В данном случае продавец мог решить, что раз Булстроуд так невысоко ценит рукопись, то предлагать ему шифрованные письма вообще не стоит. Или второй вариант: Булстроуд видел весь комплект документов, и продавец знал, сколько они на самом деле стоят, и запросил соответствующую цену. Почему в таком случае Булстроуд не обратился к Фолджеру? Или к своему доброму другу доктору Хаасу?

Микки горько рассмеялся.

— Потому что он знал, что я тоже на бобах?

— А он знал? Но, допустим, причина в том, что источник был сомнительный. И продавец, сам изрядный мошенник, понимал, что в письмах — ключ к чему-то несравненно более ценному. Тогда Булстроуд идет к крутому парню и говорит: давай заключим сделку. Помоги мне купить документы, и мы найдем самое большое сокровище на свете, и…

— Чушь! Конечно, Эндрю мог заморочить голову наивному продавцу, но связаться с крутыми парнями… Да он в Нью-Йорке вообще никого не знал.

Я обдумал слова Микки и решил, что он, скорее всего, прав. Миранда примерно так же отзывалась о профессоре.

— Значит, должен быть tertium quid.[60]

— Ты имеешь в виду кого-то, кто понимал ценность документов и одновременно был знаком с гангстерами? И захотел прилично заработать. Разве такие люди есть?

— Да, — ответил я. — Я из их числа. Я знаком с тобой, известным профессором английской литературы, и с кое-какими крутыми парнями. Скорее всего, это не так уж необычно, как мы привыкли считать. У биржевого маклера никогда не будет проблем с тем, чтобы найти убийцу, который уберет его жену. Или наоборот. В любом случае, Булстроуд мог пойти к такому человеку и сообщить ему по секрету, что Объект вот-вот окажется у него в руках. А тот человек, по какой-то причине, рассказал все крутым парням. Булстроуд едет в Англию и возвращается обратно. Он знает, что за ним следят, поэтому прячет сверток у меня. Потом гангстеры хватают его, пытают и узнают мое имя. Вот почему я попадаю в поле их зрения, вот почему Миранду похитили, и вот почему они хотят получить шифрованные письма.

— Которых ни у нее, ни у тебя нет, поскольку их не было у Булстроуда. Мы ведь, кажется, даже не уверены, что они существуют?

— Зато мистер Третий знает. Скажи-ка, Булстроуд когда-нибудь упоминал имя того, кто продал ему рукопись?

— Никогда. Боже! Почему он не пришел ко мне? Это было бы легче легкого — организовать покупку по разумной цене.

Тут я рассказал ему, со слов Миранды, как тяжело Булстроуд переживал свой позор из-за поддельного «Гамлета» и как у него на этой почве развилась паранойя. Микки покачал головой.

— Несчастный ублюдок! Господи, приди он ко мне, и был бы сейчас жив. Знаешь, а ведь это совсем нетрудно — выяснить имя продавца. Эндрю записывал назначенные встречи. А еще он мог расплатиться с продавцом чеком.

Плохо только, что и записная, и чековая книжки по-прежнему у копов.

— Да. Но это не самое трудное. Так уж вышло, что именно я, как юрист, занимаюсь наследством Булстроуда. Возможно, копы позволят мне заглянуть в его бумаги.

И так далее, и тому подобное. Я искренне верю, что именно во время этого разговора возникла идея выяснить, кто продал бумаги. После того как мы расстались с Микки, мне позвонил детектив Мюррей — в ответ на сообщение, оставленное прошлой ночью. Он, конечно, уже слышал о взломе, воровстве, похищении и хотел поговорить со мной. Я состряпал для него успокоительную историю. Никакого похищения не было, сказал я. Мисс Келлог перезвонила мне и сказала, что с ней все в порядке, что она покинула мой дом до нападения и бумаги у нее. Фактически документы принадлежат ей, и у нас нет никаких реальных причин беспокоиться за взрослую женщину. Он ответил, что рад все это слышать, поскольку, очевидно, нет никакой связи между шумихой из-за каких-то древних бумаг и смертью Эндрю Булстроуда, расследование которой сегодня будет завершено. Его убил девятнадцатилетний Чико Гарза, занимающийся гомосексуальной проституцией. Юношу уже арестовали, и он во всем сознался. Именно это и подозревала полиция: сексуальные игры с плохим концом. Парня схватили, когда он попытался воспользоваться кредитной карточкой Булстроуда. Значит, вы были правы, с наигранным облегчением ответил я. Нападение на улице, попытка ограбления, пропавшая женщина: все это лишь совпадения. Я извинился за то, что усомнился в нем, и он милостиво ответил, что граждане, насмотревшись триллеров, обычно склонны усложнять вещи, а настоящие преступления, как правило, отличаются простотой и тупостью — как произошло в данном случае и как происходит на каждом шагу.

Я согласился с тем, что он, скорее всего, прав. Учитывая это, не позволят ли мне в качестве юриста, фигурирующего в деле о наследстве, проглядеть бумаги Булстроуда, когда расследование будет завершено? Никаких возражений, ответил он.

Второе шифрованное письмо

Мой лорд, не сомневайтесь, я понял ваш упрек в шифрованном письме от 16 января и постараюсь угодить вам, стану писать короче. Я ведь совсем недавно в шпионском деле и не знаю, что важно, а что пустяки, не стоящие внимания вашего лордства. Наш замысел продолжает развиваться вот каким образом. На именины принцессы Елизаветы, как вы и предсказывали, были запланированы торжества в Уайтхолле, и нам было приказано играть «Много шума из ничего», театр масок м-ра Джонсона. Как я уже писал в прошлый раз, я вошел в их компанию, и не только как клерк, ведущий книги, но как доверенный слуга всех остальных, я поднимаю, таскаю, крашу, строю. Кроме этих механических работ я также выступаю на сцене, чтобы народу там было побольше, как солдат, как слуга, в ярких нарядах, стальном шлеме, с жестяным мечом и пр. Думаю, на погибель своей души, но, может, Бог поймет и простит, потому как на сцене я не говорю ни слова. За эти недели я много времени провел с У. Ш., поскольку он благоволит ко мне, и я даже живу у него в доме около «Блэкфрайарз». В тот день, о котором я начал рассказывать, мне велели быть Стражником и еще слугой дона Педро. Однако когда наше представление шло уже около часа, м-р Ашер по случайности упал со сцены, не смог встать, и мне пришлось также играть мальчика, со словами, но всего две строчки. Клянусь, я скорее сразился бы с тремя севильцами, чем говорить перед зрителями, а там еще была и королева. Но я справился, хотя и трясся.