Аналогичным образом теория Захави объясняет и демонстративное поведение самцов, направленное на самок: любой самец, которому удалось выжить, несмотря на такую невыгодную особенность как длинный хвост или привлекающая внимание хищников песня, должен иметь просто замечательные гены. Такой самец доказал, что особенно хорошо умеет спасаться от хищников и находить пропитание, а также устойчив к болезням. Чем значительнее недостаток, тем более серьезное испытание он прошел. Самка, выбирающая такого самца, подобна средневековой девушке, которая для испытания отправляет кавалеров сражаться с драконом и наблюдает за схваткой. Когда она видит однорукого рыцаря, который все же способен убить дракона, ей становится понятно, что она нашла спутника жизни с отличными генами. Этот рыцарь, выставляя напоказ свой недостаток, по сути демонстрирует превосходство.

Мне кажется, что теория Захави применима ко многим формам убыточного или опасного человеческого поведения, направленного на обретение как статуса в целом, так и, в частности, преимуществ в сексуальной жизни. Например, мужчины, которые, ухаживая за женщинами, дарят им дорогие подарки и иными способами демонстрируют свое богатство, в сущности заявляют: «У меня много денег, на которые я могу содержать и тебя, и детей, а ты можешь верить этому, так как видишь, сколько я трачу уже сейчас, совершенно не переживая». Люди, которые выставляют напоказ дорогие украшения, спортивные автомобили или произведения искусства, обретают статус, поскольку такие сигналы нельзя подделать; всем известно, как дорого стоит показная роскошь. Американские индейцы северо-запада в стремлении обрести статус соревновались друг с другом в том, кто больше богатства раздаст в ходе так называемого потлача. До появления современной медицины нанесение татуировок было не только болезненным, но и опасным в связи с риском получить инфекцию; таким образом, человек, имеющий татуировки, демонстрировал сразу две свои сильных стороны: устойчивость к болезням и способность терпеть боль. Мужчины с тихоокеанского острова Малакула для демонстрации достоинств прибегают к безумно опасному занятию: они строят высокие башни и прыгают с них головой вперед, привязав один конец крепкой лианы к щиколоткам, а другой — к вершине башни. Длина лианы рассчитывается так, что хвастливый храбрец повисает всего в нескольких футах над землей. Выживание является гарантией того, что совершивший прыжок достаточно храбр, тщательно все рассчитал и умело построил башню.

Теорию Захави можно применить и к вопросу об употреблении человеком ядовитых веществ. Злоупотребление ядовитыми веществами начинается чаще всего в подростковом возрасте и в молодые годы, когда мы особенно много сил тратим на утверждение собственного статуса. Я предполагаю, что мы бессознательно подчиняемся тому же самому инстинкту, который заставляет птиц заниматься рискованными танцами. Десять тысяч лет назад мы «демонстрировали» свои возможности, атакуя льва или врага из другого племени. Сегодня мы делаем это иначе, например, разгоняем машину до предельной скорости или принимаем опасные препараты.

Смысл, выражаемый такими демонстрациями, в наши дни остался тем же, что и в древние времена: я сильный, я лучше других. Даже для того, чтобы принять вредные препараты один-два раза, нужно быть достаточно сильным — подавить кашель, перетерпеть жжение, которое возникает уже после первой затяжки, не бояться воспоминаний о первом похмелье. Для того, чтобы делать это регулярно и оставаться живым и здоровым, нужно быть лучше остальных (так представляется). Это послание, которое мы обращаем к нашим соперникам, окружению, потенциальным половым партнерам — и к самим себе. Поцелуй курильщика вызывает отвращение, а пьяный оказывается бессилен в постели, но и те, и другие все же надеются произвести впечатление на окружающих или привлечь половых партнеров с помощью такого рода косвенной демонстрации превосходства.

Увы, пусть выражаемое птицами сообщение достоверно, в нашем случае оно ложно. Как и многие животные инстинкты, сохранившиеся у нас, эта особенность плохо соотносится с реалиями современного человеческого общества. Если кто-то, выпив бутылку виски, еще способен идти, это может говорить о большом количестве фермента дегидрогеназы в печени, но никак не о превосходстве в остальных отношениях. Если после многолетнего курения нескольких пачек в день у вас не развился рак легких, это может говорить о гене, обеспечивающем резистентность к раку легких, но этот ген не передает ум, деловую хватку или умение сделать счастливыми супругу и детей.

Верно, что животным, у которых продолжительность жизни невелика и на ухаживания тоже совсем немного времени, ничего не остается, кроме как выработать систему быстро читаемых показателей, поскольку потенциальные партнеры не успевают как следует оценить реальные качества друг друга. Но у нас жизнь достаточно длинная, хватает времени и на ухаживания, и на деловые достижения, так что мы имеем возможность тщательно изучить достоинства возможного партнера. Нам не нужно полагаться на поверхностные, обманчивые сигналы. Наркомания является типичным примером того, как некогда полезный инстинкт — стремление полагаться на сигналы «гандикапа» — повернулся против нас. Именно к этому древнему инстинкту обращена хитрая, грязная реклама производителей табачных изделий и виски. Если бы кокаин легализовали, наркобароны вскоре стали бы выпускать рекламные плакаты, обращенные к тому же самому инстинкту. Можно легко представить себе фотографию ковбоя на лошади или элегантного мужчины и привлекательной девушки, а внизу красиво изображен пакетик белого порошка.

А теперь, чтобы проверить мою теорию, перенесемся из западного индустриального общества на другой край света. Наркомания началась не во времена промышленной революции, а гораздо раньше. Табак издавна употреблялся американскими индейцами, в разных странах имеются давние традиции приготовления алкогольных напитков, а кокаин и опиум пришли из других культур. В наиболее древнем из сохранившихся сводов законов вавилонского правителя Хаммурапи (1792–1750 до н. э.) уже имелся раздел, посвященный контролю над питейными заведениями. Следовательно, моя теория, если она верна, должна быть применима и к другим человеческим сообществам. В качестве примера того, как через нее можно объяснить традиции самых разных культур, расскажу о практике, о которой, возможно, вам слышать не доводилось: о питье керосина мастерами кунг-фу.

Я узнал об этой практике, когда работал в Индонезии вместе с замечательным молодым биологом по имени Арди Ирванто. Мы с Арди прониклись взаимной симпатией и восхищением, и заботились друг о друге. Был момент, когда мы оказались в небезопасной обстановке и я заговорил о том, что опасаюсь нападений, Арди уверил меня: «Не волнуйся, Джаред. У меня восьмая ступень кунг-фу». Он рассказал, что занимается боевым искусством кунг-фу и достиг высокого уровня мастерства, благодаря которому в одиночку способен справиться с восемью нападающими. В качестве подтверждения Арди показал шрам у себя на спине, который получил, когда на него напали восемь бандитов. Один ударил его ножом, после чего Арди сломал руки двоим нападавшим и проломил голову третьему, а остальные разбежались. Мне нечего бояться в компании Арди, как он меня убеждал.

Однажды вечером в лагере Арди подошел со своей чашкой к нашим канистрам. У нас их всегда было две: синяя с водой, а красная с керосином для лампы. К моему ужасу, Арди налил себе из красной канистры и поднес чашку к губам. У меня на тот момент уже имелись ужасные воспоминания о том, как я сам однажды во время горной экспедиции выпил по ошибке глоток керосина, а потом весь день никак не мог откашляться, так что я крикнул Арди, чтобы он остановился. Но он сделал протестующий жест рукой и спокойно ответил: «Не волнуйся, Джаред. У меня восьмая ступень кунг-фу».