Лошади были главнейшим товаром. На протяжении всего года соперничающие цари Декана и Виджаянагара боролись за благосклонность Албукерки, выбиравшего, как опытный продавец, наиболее выгодное из сделанных ему коммерческих предложений.

Царь Виджаянагара был готов заплатить шестьдесят тысяч пардао (серебряных монет, введенных Албукерки в индийских владениях Португалии) [94] за тысячу лошадей, если ему будет предоставлена исключительная привилегия, или, говоря по-современному, эксклюзивное право. Вдобавок он предлагал губернатору Индии провести совместную военную операцию против Декана, причем обязался взять все военные расходы на себя. Узнав об этом через своих шпионов, Идалкан срочно прислал своего приближенного с предложением дому Афонсу продавать лошадей только ему, на условиях, которые предоставил определить самому Албукерки. Любезно выслушав посланца, губернатор Индии известил о полученном им от Идалкана предложении владыку Виджаянагара, и поинтересовался, не согласится ли тот, с учетом этого предложения, заплатить за лошадей уже не шестьдесят, но восемьдесят тысяч пардао, а также уступить португальцам свой город Батикалу…

Очевидно, при большинстве тогдашних индийских дворов наряду с официальным, мужским, правительством, существовало и неофициальное, женское, причем задававшее тон. Самуримом Каликута, как уже известно уважаемым читателям, не просто управляли, но нередко прямо-таки помыкали его собственные жена и сестры. За троном владыки Камбея скрывалась дергавшая его за ниточки, как марионетку, обольстительная Билирани. Молодой же Идалкан во всем руководствовался советами своей матери. Убедившись в том, что переговоры зашли в тупик из-за того, что Идалкан счел новые требования дома Афонсу чрезмерными, эта царственная вдова направила одну из своих придворных дам в Гоа с заданием всеми правдами и неправдами приобрести хотя бы часть лошадей и, по возможности, добиться от Афонсу Албукерки ускорения процесса.

Ни один кавалер, воспитанный при европейском дворе, не мог заставить даму ждать. Поэтому и Албукерки незамедлительно принял посланницу, скрывавшую, как подобает мусульманке, свое лицо под густой вуалью. Но не зря говорят, что аппетит приходит во время еды. Разгоревшийся аппетит генерал-капитана побудил предъявить Идалкану новые требования. В обмен на лошадей тот должен был уступить португальцам всю материковую территорию, граничащую с Гоа, а также горный проход через Западные Гаты — горную цепь, тянущуюся с севера на юг вдоль западного края плато Декан, отделяя его от узкой прибрежной равнины вдоль Аравийского моря. Сформулировав свои окончательные требования, дом Афонсу добавил, что торопиться с ответом не нужно, поскольку он, Албукерки, намерен скоро снова выйти в море. Поэтому будет достаточно, если Идалкан даст ответ к моменту возвращения губернатора Индии в Гоа.

Его план совершить весной 1514 года новую морскую экспедицию в Аденский залив сорвался, главным образом, из-за изношенности португальских кораблей. Индийская Армада, никогда не отличавшаяся выдающимися мореходными качествами, возвратилась из экспедиции к Красному морю в прямо-таки плачевном состоянии. Один из ее кораблей затонул на обратном пути, хотя дело, к счастью, обошлось без человеческих жертв. Все же прочие суда срочно нуждались в капитальном ремонте. Однако все верфи были бы заняты кораблями очередного «перечного флота», также требовавшими ремонта. «Он („перечный флот“ — В.А.) прибывает (в Индию — В.А.) в августе или сентябре» — пишет Албукерки — «и, когда я возвращаюсь из моих экспедиций, то всякий раз застаю всех плотников, кузнецов, медников, конопатчиков и канатчиков занятыми (приведением в порядок кораблей „перечного флота“ — В.А.) до конца года (времени отправления отремонтированного на гоаских верфях „перечного флота“ в обратный путь — В.А.), вследствие чего могу выходить в море только в марте или апреле, да и то — держа одну руку на своей бороде (вероятно, в знак беспомощности и растерянности — В.А.) а другую — на помпе (в связи с необходимостью все время откачивать воду, и это — с самого начала плавания! — В.А.)».

Однако в этом году задержка с уходом Албукерки в очередное плавание оказалась весьма благотворной для португальских владений в Индии. Слишком многое там требовало его внимания, и слишком много чиновников нуждались в его строгом контроле.

Воспользовавшись пребыванием Албукерки, Антониу ди Реал, комендант Кочина, в сговоре с тамошним фактором Морену и писарем Диогу Феррейрой учредили собственное — нелегальное, но весьма доходное — коммерческое предприятие. Учредительным капиталом послужили государственные средства и казенные товарные склады. Феррейра регулярно выезжал в индийскую «глубинку», где скупал по дешевке пряности — главным образом перец, после чего перепродавал его своей собственной, португальской фактории в Гоа (разумеется, с жирным наваром). Но с возвращением Албукерки этой частной коммерческой инициативе был разом положен конец. Дело не ограничилось заключением «деловых партнеров» под стражу, с дальнейшей передачей дела в суд. Дом Афонсу оставил молодого Норонью своим представителем в Кочине, с целью недопущения впредь подобных случаев незаконного обогащения за счет государства и в ущерб королевской казне. Вор должен сидеть в тюрьме!

На подготовку второй экспедиции в Аденский залив ушло немало времени и сил, поскольку требовалось не только привести в порядок и заново оснастить армаду, но и снабдить ее всякого рода военным имуществом и материалами оборонительного и наступательного предназначения. В Гоа неустанно изготавливали штурмовые лестницы (на этот раз — особо длинные и прочные, чтобы не допустить трагедии, сорвавший взятие Адена в прошлый раз), пополняли запасы пороха, ядер и пуль, проверяли исправность арбалетов, пушек, аркебуз, древкового и клинкового оружия, в большом количестве сушили сухари — «двойной закалки» (чтоб они дольше не портились). Как обычно, губернатор Индии уделял особое внимание боевой выучке своих «чудо-богатырей». Несмотря на свою постоянную занятость, дом Афонсу всегда выкраивал время лично понаблюдать за муштровкой своих пикинеров, неустанно отрабатывавших копейные приемы, и за огневой подготовкой своих аркебузиров. По воскресеньям с утра проводились первенства по стрельбе (причем лучшие стрелки получали в награду золотой крусаду из рук самого губернатора), а после обеда — конные тренировки в поле за стенами города. Готовясь к будущим боям с вражеской конницей, кавалеристы Албукерки учились ездить в «мавританских» седлах и возвращались в город только с наступленьем темноты, при свете факелов.

Не меньшее внимание уделял дом Афонсу также строевой подготовке пехотинцев своих «орденанс». Дабы убедить всех и каждого в том, что обучение солдатскому строю и непривычная для гордых своей индивидуальной доблестью фидалгу полевая служба не есть «бессмысленная муштра», генерал-капитан дважды в месяц, вскинув пику на плечо, сам становился в общий строй и маршировал на плацу вместе со всеми. По возвращении «орденанс» с учений на квартиры, капралы собирали пики, пересчитывали их и вешали каждую на предназначенный специально для нее колышек, вбитый в стену оружейной комнаты. Таков был приказ Албукерки, вызвавший поначалу всеобщее изумление.