Тем не менее ни в «сей год», ни в год будущий мир с турками заключить не удалось. Нехватка денег в государственной казне из-за тисков континентальной блокады вынудила Александра I подписать указ о введении нового коммерческого тарифа, предусматривающего гораздо большие пошлины на импортные товары, особенно на предметы роскоши, завозимые в Россию из Франции.

Ответная реакция Наполеона была настолько враждебной, что царь вынужден был согласиться с Барклаем на перемещение к западной границе пяти дивизий с турецкого театра и одной дивизии из Финляндии. С каждым месяцем тон переписки между двумя государями повышался, они обвиняли друг друга в нарушениях договоров, заявления о дружбе сменялись упрёками. Обвинять Наполеона было за что. Проглотив одно за другим все европейские государства, он превратил Европу в военный лагерь. Он не сдержал обещания в самый тяжёлый год борьбы России со шведами высадить десант в Южной Швеции. Наконец, всячески подстрекал Турцию продолжать войну с русскими. Но с 1811 году, ещё не готовый к серьёзной схватке с Россией, он сбавил тон своих посланий.

Барклай тотчас возобновил свои усилия на окончание войны с Турцией. На пост главнокомандующего в Молдавии и Валахии он назначил Михаила Илларионовича Кутузова, до того занимавшего пост военного губернатора в Литве. Война против турок приняла более ожесточённый характер.

В то же время началась реорганизация армии. Из каждых пятисот крепостных крестьян призывались в армию и флот девять человек. Они обучались в рекрутских депо, вливались в войсковые соединения или сводились в новые пехотные и кавалерийские дивизии, резервные артиллерийские бригады. По учреждении Военного министерства в его состав вошли семь департаментов: артиллерийский, инженерный, инспекторский, аудиторский (военно-судебный), комиссариатский, провиантский и медицинский. Деятельность каждого была скрупулёзно расписана по пунктам, чем устранялось дублирование приказов и действий, повышались оперативность и чёткость руководства войсками во всех звеньях, строго определялся круг вопросов и обязанностей, находящихся в компетенции различных служб.

Материалами для этих реформ послужили постановления по военной части, существовавшие в России, и схожие распоряжения, изданные во Франций с 1791 года. Таким образом обобщался не только отечественный, но и мировой опыт, направленный на борьбу именно с французской армией.

Отныне пехотный полк состоял из двух батальонов, батальон — из четырёх рот. В кавалерии полки гвардейские, кирасирские и драгунские имели по пять эскадронов, гусарские и уланские — по десять. В артиллерийские бригады входило три роты. В пехотную дивизию включались три бригады двухполкового состава. Единую структуру получали и инженерные войска. Пионерские батальоны составлялись из четырёх рот: двух понтонных, одной сапёрной и одной минёрной.

Реорганизации подвергся и морской флот. Правда, не столь кардинальной. Здесь ввели фронтовую службу и новое обмундирование — вместе шляп кивера. Матросов велено было обучать маршировке и ружейным приёмам. По воскресеньям даже кадет Морского корпуса стали возить во дворец играть с малолетними великими князьями в солдаты. Кто-то вызывался барабанщиком, а остальные, вооружённые ружьями, маршировали на плацу, заступали в караул на устроенную в зале гауптвахту. Бывало, и государь начинал возиться с детьми. Кончалось тем, что его валили с ног, а он просил пощады, тогда как довольно было одного взмаха его руки, чтобы ребятня разлетелась в разные стороны. Потом кадет угощали обедом, давали конфеты и мёд. Иногда старший из князей приезжал в Корпус, после чего воспитанников распускали на три дня по домам.

Вместо убывшего в сухопутную армию Чичагова пост морского министра занял французский эмигрант маркиз Жан Франсуа де Траверсе, нареченный в России Иваном Ивановичем. В молодости он служил на флоте своего отечества, командовал судами, участвовал в войне за независимость Северо-Американских Штатов... В 1791 году из капитанов французского флота был принят в наш гребной флот с чином капитана генерал-майорского ранга и через десять лет дослужился до полного адмирала. В 1802 году его назначили главным командиром Черноморского флота.

Наступившая четырьмя годами позже война с Турцией показала не только крайне неудовлетворительное состояние боевых кораблей, но и полную разруху в административном управлении и порядках черноморских портов. В Херсоне, к примеру, корабельные леса были разбросаны в беспорядке на площади десяти вёрст, без надзора разворовывались, гибли и портились. Отправленные из Севастополя в Корфу для пропитания сенявинской эскадры 40 тысяч пудов сухарного запаса не были приняты по причине непригодности и возвращены в Севастополь. Сухари для эскадры пришлось закупать за границей по цене более высокой, чем в России. Де Траверсе не имел времени и возможностей изменить печальное положение флота, который так и прозябал на правах забытого пасынка до назначения главным командиром Алексея Самуиловича Грейга, однако о нём пойдёт речь позже.

И вот что любопытно: неудачное управление Черноморским флотом не помешало назначению Траверсе морским министром. Павлу Васильевичу Чичагову, человеку увлекающемуся, по-своему болевшему за флот, маркиз представлял явную противоположность. Он не только не сочувствовал нововведениям прежнего министра, а старался их уничтожить. К тому же наступление военного времени, войны главным образом на суше отвлекли внимание правительства от флота, привели к печальному и длительному застою. Насколько Чичагов по характеру своему был способен создавать себе врагов, настолько де Траверсе умел приобретать расположение нужных людей, того же всесильного Аракчеева и других особ, близких к государю. Мягкость, любезность, вкрадчивый ум и обаятельное светское обращение, высоко ценимое тогдашним светским обществом, помогали маркизу приобретать симпатии, успешно продвигаться по служебной лестнице.

Увлечения Чичагова, иной раз даже вредные, в основании своём всё же предполагали пользу делу, в действиях же Траверсе господствовало желание произвести эффект, поразить государя полезной служебной энергией. Он активно взялся за достройку комплекса Адмиралтейства рядом с Зимним дворцом, хотя работы стоили двух с половиной миллионов рублей. Несмотря на трудные для России времена, щедрый отпуск сумм не только ни разу не приостанавливался, но даже в роковой 1812 год ему отпустили 421 тысячу рублей.

При вступлении в управление Траверсе Морским министерством в Петербурге строились четыре корабля, заложенные ещё при Чичагове. По правилам, принятым Комитетом образования флота на основании весьма разумных причин, в мирное время строительство каждого корабля предполагалось вести в течение трёх лет. Но Траверсе для наглядного опровержения этого правила, а главное, для демонстрации своей активности, приказал построить эти корабли в восемь месяцев. Когда сведующие люди, прикосновенные к делу, ясно доказали ему невозможность исполнения, то он ограничился одним 74-пушечным фрегатом «Три Святителя», который был заложен 15 января 1810 года и спущен на воду 30 сентября того же года. Одновременно с ним был закончен один из чичаговских кораблей — «Память Евстафия», заложенный годом ранее. Но беда заключалась в том, что успех восьмимесячной постройки корабля «Три Святителя» достигался исключительными методами: на трёх остальных кораблях работы были остановлены, всех плотников и мастеровых перебросили на «Трёх Святителей», продлили рабочий день, заставили трудиться по воскресеньям и праздничным дням. В итоге ухудшалось качество, строители начали роптать. Подобный эффект с помощью тех же мер получится у 44-пушечных фрегатов «Архипелаг» и «Автроил» в 1811 году. Они вошли в строй с массой недоделок и скверными мореходными качествами.