— Уходи! Снова скрип стула. Так скрипят края сломанной человеческой кости, когда их трут друг о друга. Она-то это знает. Помнит. Крадущиеся шаги в коридоре. От кухни до комнаты ровно восемнадцать шагов.

— Оставь меня в покое! Уходи! Маринка вдруг с безнадежной обреченностью поняла: если он сразу не пройдет к двери и не уберется вон, ей придется его убить. Иначе просто не получится. Она не может снова впустить его в свою жизнь. Что угодно, но только не это. Если он не уйдет… Если он хотя бы заглянет в комнату… Шаги все ближе и ближе…

— Я прошу тебя, уходи! — помимо желания в ее голосе прорезались умоляющие нотки. — Оставь меня в покое! Он уже был за дверью. Тень его легла на порог. Еще шаг и… Маринка растерянно опустила нож. Миша стоял, засунув руки в карманы пальто, и пристально смотрел на нее.

— Это ты? — спросила Маринка растерянно. — А где?..

— Кто? — холодно поинтересовался он. — Кого ты ждала?

— Я… никого… — Маринка перевела взгляд на истлевшую окончательно сигарету, на открытую пачку «Примы». — А чьи это сигареты?

— Хороший вопрос. Я тоже хотел бы знать, чьи это сигареты? Кто здесь был? — Он улыбнулся жестко и безжизненно. — Я вообще хотел бы понять наконец, что происходит в моем доме? И чем скорее, тем лучше.

— Ты имеешь в виду эти сигареты?

— Да, черт возьми! Их тоже! Но не только.

— А… что еще?

— А ты, конечно, не догадываешься? — саркастически спросил он.

— Нет.

— Брось нож. — Вид у Миши был жуткий. Напряженный, страшный. Маринка послушно разжала пальцы, и нож с глухим стуком упал на ковер. Миша быстро подошел к ней, наклонился, поднял нож с пола. Посмотрел на отливающее ртутным серебром лезвие, затем взглянул на Маринку. — Зачем тебе понадобилось вооружаться?

— Я подумала, если придется защищаться…

— От кого? — вдруг заорал он. — От кого защищаться? Здесь стальная дверь, три сейфовых замка! Их невозможно открыть, не имея ключей! От кого здесь, — Миша обвел рукой вокруг себя, — защищаться, скажи мне? Маринка смотрела на него со страхом. Ее трясло. Она вдруг разглядела в нем знакомые черты. Черты детства. «Снимай это!!! Немедленно снимай!!!»

— Я только… — прошептала она.

— Что ты «только»? У тебя «крышу сорвало»! Ты это понимаешь или нет? Защищаться! А может, нож тебе понадобился вовсе не затем, чтобы защищаться? Маринка отступила, смятение на ее лице сменилось откровенной паникой.

— Я не понимаю…

— Ах, ты не понимаешь? Ты не понимаешь? Так я тебе сейчас объясню! — Миша схватил ее за запястье, сжал так, что кисть мгновенно онемела. Даже пальцы перестали шевелиться. — Пошли, я сейчас все тебе объясню! — Он потащил Маринку за собой в коридор, мимо ванной и туалета, к кухне. — Смотри! Вот что я имею в виду! — Миша ткнул пальцем, но Маринка и сама уже увидела. Все вокруг — стены, пол, мебель — в зловещих бурых потеках. По кухне разбросаны изрезанные куски мяса. Кровавые дорожки, словно неведомые змеи, сползали по белым деревянным панелям вниз, до пластиковых плинтусов, собираясь кое-где в небольшие лужицы. А на противоположной стене — Маринка сразу уперлась в нее взглядом — плясала небрежная корявая цифра: 4.

— Теперь понимаешь? — продолжал орать Миша, тыча ножом в сторону стены. — Вот об этом я говорю! Об этой дерьмовой цифре и об этом дерьмовом мясе! Посмотри, — он ткнул нож едва ли не Маринке в лицо, — лезвие в крови по самую рукоять! Этим ножом резали мясо! То самое мясо, мать его, которое валяется сейчас во всех углах! Маринка медленно повернула голову и посмотрела на его перекошенное яростью лицо.

— Он хочет свести меня с ума, — тихо сказала она. Настолько тихо, что не расслышала даже сама себя. Зато Миша расслышал очень хорошо.

— Он? Кто это он? Опять всемогущий Боря? Перестань морочить мне голову! Никакого Бори не существует!

— Прекрати на меня кричать, — вдруг четко и очень спокойно произнесла Маринка, глядя в пол.

— Что? — Миша даже задохнулся от возмущения. — Это ты мне говоришь?

— Тебе, — ответила ровно она. — Не смей повышать на меня голос.

— Вот это да! — праведному возмущению Миши не было предела. — Вот это я понимаю! Нормально! Я возвращаюсь домой и что же вижу? Моя квартира залита кровью от пола до потолка, в пепельнице догорает чей-то окурок, но вместо «извини» мне говорят «не ори»! Не произнося ни слова, Маринка повернулась и пошла в спальню. Достав чистое белье, она переоделась, натянула джинсы и джемпер, вытащила из-под кровати объемистый баул и начала собираться. Абсолютно молча Маринка извлекала из недр шкафа свои вещи и запихивала в сумку.

— Ты куда это? — Миша появился на пороге спальни. Маринка, не обращая внимания на его присутствие, продолжала набивать сумку вещами. — Я с тобой разговариваю. — Никакой реакции. — Ты никуда не уйдешь, пока я не получу ответов на все вопросы. Маринка застегнула «молнию» на сумке, не без труда взвалила баул на плечо и пошла к двери. Скомандовала на ходу, негромко, но решительно:

— С дороги. Миша криво ухмыльнулся:

— Поставь сумку и сядь. Сначала ты мне скажешь, кто здесь был, чьи сигареты лежат на столике в гостиной и куда подевался твой телохранитель? Маринка продолжала идти к двери с таким видом, будто Миша был сделан из воздуха и она могла запросто пройти сквозь него. С прежней недоброй ухмылкой на губах он подождал, пока Маринка окажется на расстоянии вытянутой руки, и ленивым движением, почти не размахиваясь, закатил ей звонкую пощечину. Маринку отшвырнуло к стене. Баул сполз с ее плеча. На уголке губы выступила алая капелька крови. Кончиками пальцев она растерла кровь по подбородку.

— Так понятнее? — спросил Миша. — Попробуешь еще раз демонстрировать характер — прибью, как муху. Ты с кем, думаешь, дело имеешь, тварь психованная? Маринка подняла баул. Двигалась она со спокойствием и обстоятельностью хорошо отлаженного механизма. На лице ее не осталось и следа от недавнего страха. Придерживая сумку одной рукой, Маринка вновь шагнула к двери. В этом движении вдруг мелькнуло нечто такое, что по спине у Миши поползли неприятные мурашки. Однако он ничем не выказал своего страха. Наоборот, ухмыльнулся еще шире и, поигрывая ножом, сказал негромко:

— Не нарывайся. Если не хочешь, чтобы я еще раз тебя ударил, поставь сумку на пол и отойди к кровати. Или, может быть, тебе нравится, когда делают больно? Маринка подошла ближе и, почти не сбавляя шага, точно и очень сильно ударила его кулаком свободной руки в пах. Миша с шумом выдохнул. Глаза его полезли из орбит, колени подогнулись. Нож вывалился из разжавшихся пальцев. Миша опустился на корточки, зажимая промежность обеими руками. Маринка остановилась и футбольно ударила его ногой в лицо. Миша охнул. Из носа у него, заливая губы и подбородок, хлынула кровь. Он упал, грохнувшись затылком о буковый наборный паркет. Маринка наклонилась, подобрала нож и сунула его в сумку. Опустилась на одно колено, схватила хлюпающего разбитым носом Мишу за волосы, приподняла, прошептала очень спокойно и очень страшно: