Потом, по его утверждениям, он ее до самого утра ждал на улице, все глаза просмотрел, звонил во Дворец съездов – там никакого бала не было, почувствовал себя оскорбленным, обманутым, стал названивать, искать ее всюду, приезжал к матери Инги, спрашивал, где она, устраивал там сцены, ездил к тренеру Горкунову.

Впрочем, чтобы не быть голословным, приведу два показания – нашей мамы и тренера. В них как раз зафиксированы события последних дней жизни Инги.

А. М. Артамонова, мама:

«Утром 31/XII – 65 года Инга пришла к нам… потанцевала у нас под радиолу, записала песни Магомаева… сказала, что… справлять Новый год пойдет куда-нибудь одна (т. 1, л. 83, об.)… Настроение у нее было нормальное. От нас Инга ушла 31 XII – 65 года около 14 или 15 часов дня. Новый год мы (я, бабушка, дочь Галя, мой муж Кондрашов Александр Федорович) справили и легли спать часа в три ночи. Сын Владимир ушел гулять в компанию. В 8 часов утра 1 января 1966 года я проснулась оттого, что беспрестанно звонил звонок, я оделась, вышла, никого не было, а кнопка звонка оказалась вдавленной, поэтому звонок так и звонил. Я села чай пить. Примерно в 9 часов утра пришла Инга. Она пришла и говорит мне: «Мама, мы скрывали от тебя, что мы с Геннадием разводимся, договорились мы с ним все по-хорошему. Он меня вчера провожал; когда я пошла, я плакала, мне было очень тяжело. Мы сказали, что кому-то надо начинать первому и именно в праздник нужно показать свое одиночество, и праздник даст знать, что никакого возврата не будет. Он посадил меня на такси, и я уехала…» …Затем Инга куда-то ушла и вернулась днем, около часа дня. Она пришла и говорит: «Я сейчас позвонила Геннадию, оказывается, он был у вас в 8 часов, включил звонок и ушел. Геннадий называл меня и тебя всякими словами. Я больше туда не пойду». И Инга мне оставила телефон домой Кондаковой и сказала, чтобы я звонила к ней туда. Она ушла. Вскоре пришел Геннадий, он спросил: «Где Инга?» Я говорю: «Чего меня спрашиваешь, когда ты знаешь… что вы с ней договорились!» Геннадий говорит: «Да, договорились, но я муж». Я сказала: «Где она, ты от меня не добивайся, я не скажу, где она!» Он начал меня в присутствии Кондрашова (это наш отчим. – В. А.) оскорблять, говорить пошлости… Он стал нецензурно оскорблять меня, называя и такой-то, и сякой-то, что я плохая, что Инга у меня такая же, что Галя будет такой же. Кондрашов сказал ему: «Какая Анна Михайловна, это мне судить. Я знаю ее 15 лет!» Потом Геннадий начал говорить, что взял такси, поехал к Белорусскому вокзалу, купил там водки и что до 6 часов утра он ездил по моргам и искал Ингу (сам потом признался, что это он просто так сказал. – В. А.). Мне надоело слушать его гнусности, и я ему сказала: «…Уходи, чтобы тебя здесь больше не было!» …Геннадий ушел. Больше 1/1 – 66 года Геннадий к нам не приходил. 2/1 – 66 года (т. 1, лл. 84, об. – 85) пришла Инга, часов в 12 дня. Я ей рассказала про то, что Геннадий был и что говорил. Инга говорит: «Чего же он меня искал по моргам?..» (Кстати, я забыла сказать, что Геннадий говорил, что первенства Инге не видать, что он ей устроит, и в институте она не сдаст.) Инга сказала, что ей нужно тренироваться и что ей нужны коньки и форма. Она сказала, что домой боится ехать. Я ей сказала, что мы поедем с ней к ней домой. Поехали туда Инга, Кондрашов и я, примерно около 15 часов. Приехали мы туда, Геннадия дома не было… мы стали искать форму и коньки. Форму мы нашли запрятанной в картошку, коньки мы не нашли. После этого мы уехали. Инга сказала, что, очевидно, Геннадий – у нас и поэтому она поедет к Кондаковой, а я ей из дома позвоню. Мы приехали к себе домой, Геннадия у нас не было. Примерно часов в шесть вечера Кондрашов позвонил Геннадию. Кондрашов сказал Геннадию, чтобы он коньки принес. Геннадий сказал про меня и Ингу нецензурно. 3/I – 66 года, примерно в 10 часов, Геннадий пришел к нам. Принес коньки и стал извиняться передо мной за оскорбления, говоря, что он был взбудораженный, он называл меня «мамой». Утром он не был пьяный. В этот же день, вечером, Геннадий пришел к нам домой выпивши, принес бутылку «Старки». Принес Гале игрушки, которые ей Инга приготовила. Тут был Володя дома… Перед этим я звонила Инге и говорила, что Геннадий коньки принес, Инга обещала за ними зайти. Вел себя хорошо, не хулиганил. Затем Геннадий вышел, сказав, что пойдет погуляет. Я видела с балкона, что Геннадий прогуливается перед нашим домом. Потом он пришел и принес еще бутылку «Старки». Володе нужно было идти на работу (я работал в типографии «Правды» в ночные смены, начинал с половины десятого вечера. – В. А.). Володя сказал, что он оставил Геннадия ночевать у нас, потому что он – пьяный… Я тогда, решив предупредить Ингу, с дочерью Галей вышла на улицу и стала Ингу ждать. Тут вскоре подъехала машина, но я не обратила особого внимания. Но тут мне показалось, что Инга вошла в подъезд. Я послала дочь Галю вдогонку. Действительно, это была Инга. Галя подвела ко мне Ингу и ее тренера Горкунова. Я сказала ей, что Геннадий дома и чтобы она туда не ходила, чтобы не было скандала, так как Геннадий пьяный. Инга сказала, что она оставит для Геннадия записку, что его 4/I – 66 года вызывают к 9 часам утра к Степаненко (председателю Московского спорткомитета. – В. А.) насчет квартиры, что ему будут давать однокомнатную отдельную квартиру. Инга сказала, что коньки она возьмет потом, что пока она потренируется на старых коньках. Горкунов и Инга сели в машину и уехали. Я пришла домой, Володя собирался уходить на (л. 85–85, об.) работу, он одевался. Я ему рассказала про приезд Инги… Володя ушел на работу. Примерно около 1 часа ночи Геннадий встал. Подошел ко мне. Я ему сказала, что была Инга и оставила ему записку насчет квартиры. Геннадий стал одеваться, не скандалил, только сказал: «Будем бороться! Кто – кого! Все венки будут на кладбище, на ее могиле!» Я не придала этому значения, и он ушел… Инга мне сказала, что утром 4/I – 66 года она ко мне придет» (л. 85, об.).

Л. Ф. Горкунов, тренер Инги:

«3 января 1966 года утром рано, часов в 8, мне позвонила Инга и предложила потренироваться. Мы договорились встретиться у метро «Ботанический сад» (теперь это, кажется, станция метро «Проспект Мира». – В. А.) в 17 часов. Я подъехал туда. Мы поехали на моей автомашине по просьбе Инги в Московский комитет спорта к Афанасьеву (заместителю председателя. – В. А.). По дороге Инга мне сказала следующее: «Я ушла от Геннадия! Вероятно, я больше туда не вернусь. Надо поехать (т. 1, л. 159, об. – 160) в комитет, чтобы поговорить о размене… жилплощади», так как она хочет разъехаться с Геннадием! Инга сказала, что до отъезда из Москвы на сборы 17/I – 66 года она должна решить вопрос о разделе жилплощади. Я спросил, что случилось? Инга сказала, что она решила от Геннадия уйти… Мы приехали с Ингой в комитет к Афанасьеву, Инга сказала ему, что она от Геннадия ушла… Инга просила Афанасьева помочь ей и походатайствовать о предоставлении ей дополнительной жилплощади для разъезда с Геннадием – она хотела получить еще однокомнатную квартиру, чтобы Геннадий уехал туда, а она бы осталась в этой квартире. После разговора с Афанась евым мы пошли к председателю Степаненко. Ему она то же самое сказала, заявив, что она разводится с Геннадием, что этот вопрос решенный. Степаненко звонил в Моссовет Пегову насчет предоставления Геннадию однокомнатной квартиры, Пегов предложил Степаненко переговорить с Геннадием, а потом уже зайти к нему для решения их жилищного вопроса. Степаненко написал на имя Геннадия записку с просьбой зайти к нему 4/I – 66 года и попросил Ингу передать ее Геннадию. После этого я, Инга и Афанасьев поехали в с/о «Динамо» к Дерюгину (председателю Московского городского совета «Динамо». – В. А.). Ему Инга сказала то же самое: что она ушла от Геннадия и что для разъезда с ним нужна однокомнатная квартира. Дерюгин сказал, что этот вопрос будет решен положительно. Он позвонил председателю Центрального совета Куприянову, и они договорились встретиться для решения этого вопроса. После [посещения] Дерюгина мы с Ингой поехали пообедать на Пушкинскую ул. в шашлычную. С нами поехал Афанасьев. Пообедали. После этого завезли Афанасьева в комитет на работу и поехали с Ингой на тренировку на стадион «Спартак», на Плющиху. Настроение у Инги было хорошее, она смеялась, шутила, как обычно. Никакой подавленности в ее настроении не чувствовалось. Она нормально тренировалась. После тренировки она мне сказала, чтобы я ее отвез к матери на Чеховскую улицу. Мы поехали туда. Время было около 9 часов вечера. Мать Инги встретила нас (л. 160, об. – 161) и сказала, что у них дома Геннадий – пьяный и, чтобы не было скандала, домой лучше не ходить. Мать сказала, что он ждет Ингу. Мы сказали Инге, что лучше поговорить с Геннадием, когда он протрезвеет, и Инга решила ехать к каким-то своим знакомым, у которых, как мне сказала Инга, был маленький сын. Инга купила подарок: коробочку конфет и [далее неразборчиво]…» (л. 161).