Пока же он, тщательно пряча ярость, под конвоем голема подходил к покоям его императорского высочества – и слушал доносящиеся из-за двери голоса Люкреса и герцога Альгредо. Саламандры слышно не было, но наверняка она присутствовала. И наверняка была жива и здорова, несмотря на то, что ночью ее едва не сожрали. Помешал все тот же лейтенант Диен, будь он проклят. И будь проклят император, пославший с сыном самого надежного из всех возможных охранников.

В гостиную Роне практически втолкнули. Видимо, в инструкции голема не было пункта «вежливость». Что ж. Счет к императорской семейке всего лишь вырос еще немного. Совсем немного, если сравнивать с тем, что сделал Роланд Святой: вырезал весь род Бастерхази, кроме прабабки Магды, вычеркнул герцогов Бастерхази из геральдических книг и попытался отобрать и сами земли. Бастьер остался в роду только благодаря оберегающим границы химерам и древним кровным узам, закрывшим герцогство от чужаков.

Сцена из сна повторилась почти в точности. Разве что Люкрес не метался по гостиной, а торчал в кресле, безобразно похожем на трон, и метал гневные взгляды в Альгредо. Тот стоял в трех шагах от возвышения, с непокрытой головой, гордо расправленными плечами и каменным равнодушием на физиономии.

За креслом Люкреса, как и опасался Роне, торчала Саламандра. Живая, Мертвый ее задери, здоровая и полная ненависти. Наверняка опустошила десяток накопителей, чтобы восстановиться так быстро и подлатать обманку и манок на своем патроне.

– Светлого дня, ваше императорское высочество.

Роне поклонился принцу в точном соответствии с этикетом, ни на волос ниже. Саламандре же он лучезарно улыбнулся, словно давно не виденной обожаемой сестренке. Ее слегка перекосило – а значит, ментальная защита восстановилась не полностью, хоть какая-то радость.

Люкрес же сделал вид, что не увидел Роне, и продолжил распекать Альгредо, словно провинившегося пажа. Впрочем, ничего кроме «так точно, ваше высочество», «никак нет, ваше высочество» и «необходимые меры принимаются, ваше высочество» Люкрес от него не услышал. Да и маринование Роне в собственном соку лишь дало ему несколько минут для оценки ситуации и прощупывания состояния кронпринца и Саламандры. Отвратительно здорового состояния.

Наконец, разозлившись еще больше на непрошибаемого Альгредо – с герцогом он не мог сделать ровным счетом ничего, не поправ суверенитета Валанты, – Люкрес переключился на Роне. Не отпустив Альгредо, разумеется.

– Я желаю видеть эту тварь немедленно, шер Бастерхази. Это ваш единственный шанс дожить до разбирательства в Конвенте, – внешне спокойно, но кипя от бессильной ярости, заявил кронпринц.

– Конвент услышал ваше императорское высочество, – ответил Роне стандартной формулой: что-то ему подсказывало, что убить его здесь и сейчас кронпринц не решится (и не сможет), а все прочее он уж как-нибудь переживет.

Люкрес вызверился окончательно, побагровел и вцепился в подлокотники кресла.

– Вы – не Конвент, шер Бастерхази. Вы – темный отщепенец, пятно на репутации империи, и ваша служба закончится сегодня же. Апартаменты в подвалах Магбезопасности давно ждут вас.

– Я отвечу перед Конвентом и Двуедиными за все, что сделал, ваше императорское высочество, – склонил голову Роне, перед этим поймав торжествующий взгляд Саламандры. Ну кто бы сомневался, что прелестная сколопендра поделилась с кронпринцем своим ядом! Да и Мертвый с ней, она не помешает только что оформившемуся плану. – А пока продолжу исполнять свой долг перед империей.

Смирение в его позе и голосе должно было выглядеть и ощущаться искренним, не зря ж он полвека тренировал навык. Да и Саламандра с Люкресом – не Паук, отобрать их ярость и ненависть куда как проще. Вкусные, полезные ярость с ненавистью. Конечно, совсем не то, что Роне только что получил от Дайма… шис… не думать о Дайме, а то в его печаль и смирение никто не поверит. Не бывает печали и смирения с такой довольной и сытой мордой.

Роне еще ниже склонил голову и дополнительно укрепил образ маленького, бедненького, насмерть перепуганного придурка. Главное, не переиграть, а то Альгредо уже недоверчиво на него косится…

– Вы допустили, что наша августейшая особа подверглась опасности, – с уже меньшим накалом продолжил Люкрес.

А герцог Альгредо выдохнул и снова сделал каменное лицо настоящего служаки. Шис. Плохо, что до него дошло, насколько хорошо Роне умеет притворяться и манипулировать чужими эмоциями, но с этой досадной шероховатостью можно будет разобраться потом. Лишь бы не дошло до Люкреса, что его ментальные амулеты и поставленная Саламандрой защита не так надежны, как ему обещали.

– Не по моей вине, ваше высочество. – Роне подпустил в голос самую капельку страха, так, на грани восприятия. В большее Саламандра не поверит. И слегка повысил темп речи, чтобы казалось: он торопится оправдаться. – Магическая аномалия… за четыре часа… – он нервно сглотнул, – до прибытия вашего высочества. Никто бы не смог ее остановить.

Люкрес слушал его, наслаждаясь отзвуками страха – и Роне слегка усилил его удовольствие и добавил еще немного столь желанных кронпринцем эмоций. Пусть порадуется, Роне не жалко. Главное – слушает, успокаивается и уже не так сильно хочет убить и Роне, и Альгредо на месте. Куда больше ему хочется осознавать свое величие, презирать пресмыкающихся у его ног червей и наслаждаться всемогуществом. Еще бы оба, Роне и Альгредо, упали на колени, и Люкрес бы оргазм словил.

– Отвратительная халатность, – поморщился Люкрес, что прозвучало как «еще, еще этого сладкого унижения!».

– Простите, ваше императорское высочество! – Роне чуть подался к Люкресу, всей позой и мимикой показывая страстное желание бухнуться на колени и лобызать лакированные туфли их высочества, но при этом страх уронить достоинство Конвента при Альгредо.

Разумеется, Люкрес это прочитал и отреагировал правильно:

– Что вы стоите, как пень? Убирайтесь! – махнул он герцогу Альгредо и перевел взгляд на голема Диена, которому изо всех сил желал доказать что-то там о своем величии и могуществе.

Альгредо ретировался немедленно, оставив Роне простор для маневра: почему-то ему вдруг стало не плевать, что Альгредо увидит его унижение, и главное – что может рассказать Дайму. Странно и нелогично, ведь Дайм видел подобный балаган на заседаниях Конвента раз сто, не меньше, и как Паук обзывает Роне дубиной и лупит тростью – тоже видел, даже шрамы лечил.

Проклятье. Не вспоминать об этом! Не нарушать концентрацию! Замереть, еще немного поникнуть плечами, сжаться, словно в предчувствии удара. Поймать удовлетворение реципиента, укрепить эмоциональную связь. Да. Отлично. Ноздри Люкреса трепещут, во взоре надменное превосходство. Он готов внимать извинениям и восхвалениям.

А вот Диен не впечатлился показным страхом и смирением темного шера, так и продолжал торчать равнодушным столбом. И Мертвый с ним, лишь бы не вмешивался. Зато впечатлилась Саламандра, чего Роне даже и не ожидал. Она с нескрываемым наслаждением принюхивалась к щедро выплескиваемому Роне страху за собственную шкуру и прочим, не менее аппетитным ингредиентам отравы. Отличной, испытанной отравы. Между прочим, без малейшей примеси прямого ментального воздействия.