урод, Август? — продолжал надрываться он, — Мы хотим говорить с ним, а не с его цепным псом!

— Он плохо себя чувствует. Хочется вам того, или нет — говорить придется со мной, — процедил Марк, после чего взял свиток в руки и сделал вид, что внимательно его изучает, — А, собственно, что здесь не так? — он поднял одну бровь, стараясь как можно правдоподобнее изобразить удивление.

— Вот что! — центурион ткнул пальцем с безобразно обгрызенным ногтем в строчку с надписью «Квинт Калавий».

— Квинт Калавий… Квинт Калавий… — пробормотал себе под нос Марк, словно он видел это имя впервые.

Ложь постепенно вырисовывалась у него в голове, и он собирался придерживаться ее до последнего.

— Квинт Калавий, твою мать! — закричал центурион, — Бывший примпил десятого. Что он здесь делает?

— М-м-м… — протянул Марк, хмуря лоб, а затем изо всех сил постарался изобразить озарение, — Вот ведь!.. Опять эти придурки все перепутали.

— Какие придурки? — центурион удивленно отпрянул.

— Рабы, — уверенно заявил Марк и, пользуясь небольшим замешательством делегации, принялся врать дальше, — Я вообще знать не знаю, кто такой этот ваш Калавий. Здесь должен был быть Квинт Кальвизий. Опять эти безграмотные идиоты все перепутали. Я прикажу найти виновного, и он понесет заслуженное наказание.

К такому повороту легионеры явно были не готовы. Еще мгновение назад они требовали аудиенции у Августа в самых нецензурных выражениях, а теперь замолкли и принялись недоуменно переглядываться меж собой. Даже тот борзый здоровяк, что размахивал у него перед носом списком, явно растерялся.

— Что-то еще? — нахмурившись, нетерпеливо, словно его отвлекают от очень важного дела какими-то глупостями, сказал Марк.

Сейчас главным было не утратить инициативу и вести себя как можно более естественно. Одно смутное подозрение, что он лжет — и им с Августом конец. Пусть все прятавшиеся в саду рабы и были вооружены, они все равно не имели ни единого шанса против хоть и безоружных, но все-таки боевых ветеранов.

— Да нет, вроде… — задумчиво почесал нос центурион.

— Тогда свободны, — махнул рукой Марк, приказывая им удалиться.

— А… — коротко сказал центурион и снова ткнул пальцем в злополучный список.

— Сейчас исправлю, да, — кивнул Марк, придвигая к себе исписанный именами кусок папируса.

Удовлетворившись его пояснениями, легионеры удалились, оставляя Марка наедине с невеселыми мыслями.

Сейчас ему удалось заболтать им зубы, но, поставленный на эту растяжку в самый неподходящий момент, он совершенно не видел ни одного приемлемого в долгосрочной перспективе выхода. Будь на то его воля — он бы вымарал имя центуриона из списков и просто подослал к нему убийц, но, увы, решения принимал не он.

Дверь, ведущая в сад, открылась и из-за нее высунулась лохматая голова испуганного Леарха:

— Они ушли? — нервно оглядываясь, спросил он, — Хозяин интересуется.

— Ага, ушли. Скажи ему, что уже можно выходить, — кивнул Марк.

Голова Леарха исчезла в саду, и спустя минуту оттуда в атрий вышел целый и невредимый Август без единого следа недомогания. Марк открыл было рот, собираясь пересказать ему суть разговора, но он прервал его одним жестом.

— Я все слышал, — сказал он.

— И что думаешь по этому поводу? — нахмурившись, Марк разглядывал друга.

Ответа не последовало. Август с задумчивым выражением лица смотрел куда-то поверх Марка — и он отчего-то принялся оправдываться за свой вопрос:

— Я имею ввиду… Мы не можем просто так вывесить списки назад, не убрав оттуда этого Калавия. Еще раз спихнуть все на нерадивых рабов не выйдет. Можно, конечно, просто вычеркнуть его из списков и заменить на того Квинта Кальвизия, которого я только что придумал, а к самому Калавию потом просто подослать убийц…

Август оборвал его на полуслове:

— Нет, — жестко отрезал он и посмотрел на Марка тем самым ледяным взглядом, обычно предназначавшимся врагам, — Никаких убийц. Он предатель и должен умереть как предатель — лишенным гражданских прав и имущества, от рук сознательных граждан.

Отстаивать свою точку зрения Марку резко расхотелось, поэтому он просто кивнул и спросил:

— Какие-нибудь варианты? Сейчас возвращать список на ростру в таком виде нельзя.

— Сейчас нельзя, — на удивление легко согласился Август. Лицо его, казалось, даже немного смягчилось, но лед в глазах никуда не делся, — А вот завтра, после нашего небольшого представления… — его губы растянулись в торжествующей ухмылке.

Он искренне верил в то, что обвинение центуриона в пособничестве Антонию сможет хотя бы на йоту изменить мнение его сослуживцев по поводу внесения его имени в проскрипционные списки — и это навевало на Марка едва уловимый ужас. Пусть он и сам считал, что подстрекательство к мятежу нужно пресекать жестко и решительно — и, желательно, публично, — но в текущей ситуации это было даже не невозможно — самоубийственно. За перебои в поставках продовольствия их и так ненавидела добрая половина Города, а за распределение земель между ветеранами — все, задетые им города Италии без исключения.

Легионеры оставались их единственной опорой — и, вызвав их гнев по столь незначительному поводу, ее слишком легко было лишиться.

К сожалению, сказать этого напрямую Августу Марк не мог. Слова просто застревали в горле, отказываясь звучать — и ему оставалось только одно. Попробовать зайти издалека и мягко подтолкнуть друга к таким же выводам.

— Думаешь, сработает? — под ледяным взглядом Августа Марк запнулся и только сглотнув вставший в горле ком, смог продолжить, — Я имею ввиду, они ведь и с солдатами Антония служили вместе…

Все его робкие возражения вмиг разбились об один-единственный вопрос:

— И что с того?

Рвущиеся наружу аргументы так и остались невысказанными. Пытаться переубедить Августа, принявшего какое-то решение, было бессмысленно. В военных вопросах он доверял Марку безоговорочно, но в политических — предпочитал решать исключительно сам, и любая попытка с ним поспорить неизбежно оставляла неприятное послевкусие подпорченных отношений.

А портить отношения с Августом не хотелось и, по правде, было даже немного боязно.

Марк поник.

— Зачем нам нужны потенциальные предатели? — продолжал рассуждать Август, не замечая его настроения, — Сегодня они посчитают, что продавшийся Антонию центурион не сделал ничего такого, а завтра сами продадутся и устроят мятеж. Нам самим будет лучше, если мы накроем их всех вместе и за один раз.

А ты уверен, что все наши солдаты не окажутся предателями? — чуть не сорвалось с губ Марка, но он вовремя себя одернул и коротко кивнул в знак «согласия».

Нет, он не станет спорить с Августом. А списки… А со списками он что-нибудь придумает. В конце концов у него было на это аж целых полтора дня…

Боги, во что он вляпался и как отсюда выбраться?!

— Ладно, что-то мы засиделись, — констатировал Август. Не встретив