Бомелия жил и творил свои художества и чудеса в век, когда в астрологию верили положительно все. Как писал Вальтер Скотт в романе «Гай Маннеринг, или Астролог», престиж ее поколебался лишь к концу XVII века.

Об астрологии Лермонту многое рассказывал чернокнижник сэр Джеймс Дуглас, его командир. По просьбе племянника он составил ему гороскоп: начертил звездный небосвод, разделенный на двенадцать домов, расположил планеты в соответствии с днем и часом рождения Джорджа.

— Бог войны Марс, — мрачно нахмурившись, поведал он Джорджу, — угрожал тебе пленом или гибелью в семнадцатый твой год. Это год твоего опасного путешествия по морю из Англии в Польшу, год Варшавы, Смоленской и Белой. Далее грозит тебе Марс год за годом, но особенно в двадцать второй твой год — это год сражения под Москвой с королевичем Владиславом…

Джордж Лермонт подавил улыбку: не так уж трудно дяде Джеймсу вспоминать пережитые опасности, но что посулит он в будущем?

— И смерть сулит он тебе, когда тебе будет уже тридцать семь лет — это значит, в тысяча шестьсот тридцать третьем году. Причем зависеть все будет от твоей собственной воли.

Год 1633-й. До него жить да жить. Целых пятнадцать лет! Что ж, запомним…

Обладая феноменальной памятью, Бомелия наизусть помнил труды древних греков Пифагора и Птолемея, арабов Хейли и Заэля, иудея Мессагалу Маза Аллана, итальянцев Гвидо Боната и Жана Антуана Магинуса, француза Клода Дариота. Царь Иоанн Грозный диву давался, слушая непонятные рассуждения своего астролога, пересыпанные такими словечками, как альмоходен, альмутен, анабибизон, катабибизон.

В 1583 году в Москву морем прибыл посол Елизаветы сэр Джером Боуз. Иван Грозный принял его в Мономаховой шапке, поглаживая взглядом четыре короны, красовавшиеся у трона, — Московии, Казани, Астрахани и Сибири. По правую руку Царя стоял невзрачный царевич Федор, по левую — бывший рында (оруженосец) Борис Годунов. За ними в серебристо-белых кафтанах застыли рынды с огромными золотыми секирами на плечах. Теперь уже вокруг сидело, блистая парчой и каменьями, до восьми вельмож. Царь пил с аглицким послом ренское за здоровье королевы, а вслед, испытывая его, затеял спор, кто более велик, королева Аглицкая, или король Франции, или испанский король, или германский император. На это аглицкий посол заявил, что Аглицкая королева не уступит ни одному из королей, а что касаемо императора, так он жил на деньги ее отца. Царь Иван заметил, что вышвырнул бы сэра Боуза за дверь за такие слова и за то, что не низко поклонился, не будь он послом с дипломатическим иммунитетом, а одумавшись, признал, что он желал бы, чтобы его послы так же крепко стояли за своих Государей и так же смело разговаривали с иноземными Государями, и что он, пожалуй, наведается в Англию.

Был пост, и потому гостей угощали лишь постным рыбным на миндальном масле. Блюда тем не менее подавали в невероятном изобилии. Стол ломился от яств. Хитрый Царь ел рыбу приправленную в скоромном масле.

Через год в возрасте пятидесяти четырех лет Иван Грозный «переселился в вечное блаженство от временного сего жития».

В год смерти Царя, в 1584 году, в устье Северной Двины был заложен город Новые Холмогоры, переименованный в 1637 году в Архангельск. В Архангельск позднее перейдет вся холмогорская торговля.

В 1584 году на коронации Царя Федора агент британского правительства Джером Хореи устроил дипломатический скандал, настаивая на том, чтобы Царь принял сначала его, а потом голландца — подданного Испании. Иначе он не явится с гостинцами, пусть хоть отрежут у него ноги по колено! Борис Годунов решил этот спор в пользу аглицкой короны.

После смерти «англомана» Ивана Грозного голландцы и немцы добились отмены царских льгот англиянам и восстановления выгодной им — да и русским купцам тоже — свободной конкуренции.

В 1588 году в Москву к Царю Феодору прибыл новый посол королевы — сэр Джайлс Флетчер. Королева Елизавета Английская, ставшая после разгрома испанской Непобедимой Армады могущественнейшим монархом мира, добивалась, чтобы Царь Феодор Иоаннович вновь запретил торговлю с Россией всем иноземцам и английским купцам, не принадлежавшим Русской компании, но Царь по наущению Бориса Годунова отвечал так: «Пределы России открыты для вольной торговли всех народов сухим путем и морем. К нам ездят купцы султановцы, цесарские, гишпанские, немецкие, французские, литовские, персидские, бухарские, хивинские, шемахинские и многие другие, так что можем обойтись и без англиян и в угодность им не затворим дороги в свою землю». Так могущественнейшей Елизавете, стремившейся поставить Московское государство на положение британской колонии, был дан решительный поворот от ворот.

Борис Годунов подтвердил привилегии голландским купцам, разрешил торговлю в России шведским купцам и ганзейским городам.

В 1604 году король Иаков прислал к Царю Борису нового посла, сэра Томаса Смита, встреченного Борисом с небывалой помпой и невиданными дарами. Во время приема и обеда Борис своими драгоценностями и одеждами посрамил, переплюнул Ивана Грозного. И самый пир был намного роскошнее. И прислуживали за обедом двести дворян в кунтушах из золотой парчи. И если при Иване вносили витиевато отлитый из сахара Кремль весом в пять пудов, то тот Кремль, что вкатили по знаку Бориса, весил вдвое больше и был точным слепком всех башен и стен, церквей и дворцов Кремля. Тут и там виднелись фигурки московитов — бояр, стрельцов, монахов. В чарах и братинах пенились еще более редкие и дорогие меды и вина.

Царь Борис Годунов не смог изжить последствий разрушительных перехлестов в правлении Иоанна Грозного и под конец его жизни и сам изрядно наломал дров при всем своем уме и стремлении всемерно укрепить Русское государство. Эти Цари восстановили народ против власти. Началась Смута, коей немедля воспользовались враги России. Успокоению государства много содействовали, преследуя свою очевидную выгоду, аглицкие и голландские купцы.

Когда воцарился Михаил Федорович, Шереметев научил его подтвердить привилегии этим купцам, за что Царь получил от Иакова I Аглицкого и VI Шотландского небольшой займ.

Однако никто даром займы не дает. Англияне снова потребовали, чтобы Москва открыла им путь в Персию. По совету Шереметева Царь вернул займ королю, в просьбе отказал и, сохраняя торговые привилегии англиянам, указал, чтобы сукна и прочие рукоделия доставлялись в его казну по заморским ценам, чтобы англияне не ввозили в Московское государство чужих товаров и не вывозили бы за границу шелку и не привозили табаку.

(Лермонт с любопытством отметил, что король Иаков, воевавший мечом и паром против курильщиков, тем не менее не препятствовал ввозу «отвратного зелья» в чужие страны.)

Из истории торговли русских с иноземцами наглядно видно, что Московское правительство блюло, как правило, собственную, русскую выгоду и тем не менее на деле русская торговля была отдана на откуп иноземцам, не исполнявшим никакие царские указы и заламывавшим цены на свои товары не по царскому велению, а по своему хотению в ущерб государству русскому. Правом беспошлинной торговли, данным двадцати трем аглицким купцам, незаконно пользовались сорок семь купцов! Иноземцы повсюду в стране открывали свои конторы, всюду закупали по дешевке русские товары. Орудовали они взяткой и подкупом в кремлевских приказах, закабаляли мелких и средних купцов и даже гостей денежными ссудами, гостям закрывали доступ на свой рынок тем, что сговаривались между собой и с купцами других земель и ганзейских городов ничего у русских не покупать или покупать лишь по самым низким ценам.