же заставил меня окончательно прийти в себя. Я приподнялась на локте и с осуждением взглянула на Дирка. Он безмятежно спал, время от времени облизываясь и суча лапами во сне. Спящая рядом со мной Корделия также была явно ни при чем. Звук повторился, будто кто-то тихонько скреб ногтем по дереву. Он доносился со стороны шкафа.

Я подумала о мышах, жучках-точильщиках, водопроводе и даже о крысах, но не успокоилась. Потом подумала о руке старины Гэлли. Я упорно старалась избегать этой мысли, но она с жестоким упорством возвращалась. Я живо представила, как рука выбирается из шкафа и бесшумно ползет в темноте к кровати, медленно распрямляется и протягивает ко мне свои дрожащие пальцы. Я предпочла действовать первой. Выскользнула из кровати, подкралась к шкафу и, внутренне сжавшись, распахнула дверь. На меня красными глазами хищника смотрело лицо, которое на этот раз не было отражением моего собственного. Я успела заметить только парик, прикрытый шляпой с пером, и широкий воротник, забрызганный красным. Резко захлопнув дверь, я вылетела из спальни.

Соседней с нашей была комната Руперта. Я приоткрыла дверь на несколько дюймов, дабы разбудить его потихоньку. Но этого не потребовалось. Я услышала неразборчивое бормотание, стоны, а потом голос Арчи:

— Животное! Ты — животное! Сделай мне больно, давай, сделай мне больно!

Я поспешно закрыла дверь.

Я привыкла считать Руперта источником силы, на которую всегда можно положиться. Он так хорошо умел скрывать свои чувства, что я совсем забыла, что и у него могут быть собственные интересы. Я была в шоке. Бросалась туда-сюда, пока не решила, что после Руперта лучшей кандидатурой является Фредди. Я сбежала вниз. Луч света пробивался из-под двери бельевой.

Я влетела туда:

— Фредди! Там что-то ужасное, у меня в… — И остановилась, увидев Мэгги. Ее голова покоилась на столе перед швейной машинкой, на платье Аннабель. Она спала так крепко, что мне пришлось хорошенько потрясти ее, чтобы разбудить.

— A-а? О-о? О, Хэрриет… Я, должно быть, задремала. Сколько времени? Все в порядке?

— Да. Но тебе нужно ложиться в постель. Уже второй час, я думаю.

Она кивнула. Я поцеловала ее и пожелала спокойной ночи. Проводив ее до галереи, я смотрела, как она устало бредет в спальню.

Как только она скрылась из виду, я постучала в дверь, как думала, к Фредди. Под дверью тут же появилась полоска света. Я услышала, как в замке поворачивается ключ, и дверь отворилась.

— Хэрриет!

Я была так смущена и напугана, что в первый момент даже не заметила, что на Максе нет никакой одежды, кроме одеяла. Секунду-другую мы изумленно смотрели друг на друга. Потом он обнял меня за талию и втащил внутрь.

— Извини, что разбудила тебя, — сказала я, чуть не плача от страха. — Я думала, это комната Фредди. Просто там человек, у меня в шкафу, а я не могу пойти и посмотреть, там ли он еще, но и не могу оставить Корделию. Просто не знаю, что делать…

— Ш-ш-ш!.. — Он заключил меня в объятия. — Давай сначала. Кто у тебя в комнате? Неужели этот осел Эмилио?

— Нет, старина Гэлли!

Он с сомнением посмотрел на меня:

— Ты вся дрожишь! Ты действительно напугана.

— Да! Да! Пожалуйста, пойдем!

— Хорошо. Оставайся здесь. Я пойду и посмотрю.

Он усадил меня на краешек кровати и завернул в одеяло.

— Подожди минутку. Шкаф в твоей комнате, говоришь?

Я кивнула, не в силах ничего сказать от страха, и он ушел, все так же в одеяле. Я не отрывала взгляда от открытой двери, каждую секунду ожидая появления жуткого безголового трупа. Через две минуты Макс вернулся. Он закрыл дверь и запер ее на ключ. Я пыталась прочесть по его лицу, что он видел. Он сел рядом со мной.

— Никаких следов призрачного насильника, — сказал он таким тоном, будто мы уже договорились, что это была шутка.

— Ты смотрел?..

— Я открыл шкаф и увидел зеркало, а в нем свое отражение — не слишком хорошо выглядящее от выпитого шампанского и не слишком выспавшееся.

— О, извини! Но ты должен мне поверить! Он был там. Я видела его!

— Тебе приснился дурной сон, вот и все. Но я не сержусь на тебя.

— Я не спала, — угрюмо возразила я.

— Ну, хорошо, я тебе верю. — Было совершенно очевидно, что это не так. — Ладно, не о чем беспокоиться. Я посмотрел везде, даже под кроватью. Корделия невредима. К тому же рядом с ней огромная собака. А теперь, милая… любимая… Хэрриет… — Он погладил меня по волосам, потом поцеловал, сначала в лоб, а затем в губы. — Давай забудем о нем, ладно? И подумаем о чем-нибудь более интересном.

— Ах!.. О! Но это не… Ты думаешь, я придумала это все, чтобы пробраться к тебе в комнату! — Я высвободилась и посмотрела на него с упреком.

— Скажем, слегка похоже на то. — Он нежно запрокинул мою голову, чтобы поцеловать меня в шею. — Но если тебе необходимо оправдание… Я все эти дни пытался придумать предлог, чтобы заманить тебя сюда. Тебе достаточно было только поскрестись в мою дверь.

— Но это в самом деле правда! — Я вцепилась в свою ночную рубашку, которую он начал расстегивать. — Я видела его! Видела!

— Хорошо, ты его видела. — Он оттолкнул мои руки. — О, какая у тебя прелестная маленькая грудь! Совершенство!

— Но у меня в мыслях не было обманом соблазнить тебя…

— Почему бы и нет? Во всяком случае, — он отбросил одеяло, — ты видишь, что я не против.

Я видела. Он запустил руки в вырез моей рубашки и начал искусно поглаживать грудь и живот. Мое тело немедленно откликнулось. Я почувствовала жар, будто кровь быстрее побежала по телу. Я затрепетала от возбуждения, а сердце стучало так сильно, словно хотело привлечь внимание Арчи и Руперта в соседней комнате. Невероятное ощущение возникло, то нарастая, то стихая, в бедрах. Я была не в состоянии сопротивляться, когда он уложил меня на кровать, потому что вся дрожала, как несчастная лягушка, когда наша учительница биологии пропускала через нее ток.

— О Хэрриет! Хэрриет, моя любимая! — шептал он мне в ухо, ложась рядом и прижимаясь ко мне всем телом. — Кто же откажется променять ворону на голубку!

Мне казалось, что часть моего рассудка отделилась от остального и предприняла попытку независимого обзора. Даже когда я почувствовала его в себе, то не переставала думать, что это не слишком хорошая затея. Он не переставая повторял мое имя, и оно казалось мне нитью, связывающей меня с реальностью.

Я пыталась преодолеть эту двойственность, моя физическая сущность