найду. А тут Злата… Ну, и понесло меня.

Яша сделал еще глоток, чтобы запить услышанное. На фоне жалости к себе жалость к брату ощущалась уж больно ярко. Что же они с ним такие бедовые?

— Мне жаль…

— А мне уже нет, — резко ответил Клим и фыркнул. — Лучше так, чем я бы на Ксеньке женился, а она бы меня потом всю жизнь кляла, что я эту жизнь ей попортил. А Груша… Кто всех любит, тот не любит никого. А я не так хочу. Я хочу, чтобы моя женщина только на меня смотрела! И чтобы она как мама была: сидела дома, детей моих растила да с накрытым столом встречала. От чего бежал, в общем, к тому и пришел. Но я себя уже понял. Я измены не прощу. Даже если она просто подумает — не прощу, — и он перевел на Яшу полный страдания взгляд. — Только вот где ее взять-то, такую? Не сама ж она на меня свалится. Может, как время придет, надо будет попроще что выбрать? Как у всех?

Яков задумчиво покачал головой.

— Коли так хочется, зачем себя ломать? Искать надо. Только вот знаешь, я думал, что тоже про себя все понял, а оказалось, ничего такого. Все по новой открывать приходится. Разбираю себя, что свои игрушки, и каждый раз что-то новое нахожу. А вдруг она на тебя одного смотреть будет, а тебе надоест?

— А пусть кто так сначала посмотрит, а потом я решу. Вон бабушка на одного дедушку и смотрит, а ему это столько лет не надоедает. И отец с мамой только друг на друга и глядят…

— Да только…

— Это да, ему сложно с ней бывает. Ну так ведь я ж и не прошу, чтобы было легко. Пусть любит только… Как будто бы дедушке с бабушкой легко.

— А что с бабушкой? — не понял Яков.

Клим рассмеялся. Выпустил в потолок еще одну струю дыма. Яков хотел выпить еще, но бутылка внезапно оказалась пуста. А в голове уже потяжелело и мысли стали вялые, сонные. Зато теперь легко было позволить себе не думать о плохом. В конце концов, это Злата к нему пришла, а не он к ней… Он просто хотел ей помочь... Она тоже была немного виновата… Совсем чуть-чуть… Надо было удержать… Как же хотелось снова ее обнять...

Он лег на ковер рядом с кроватью и уперся взглядом в потолок. А по побелке на потолке и впрямь бежали трещины. Много. И еще в углу желтело какое-то пятно.

— А хочешь я тебе еще секрет расскажу, — вдруг поинтересовался Клим с энтузиазмом человека, который давно ни с кем ничем не делился. — Только ты никому.

— Как всегда.

— А бабушка курит.

— Чего? — изумился Яков, даже на мгновение даже позабыв о своих страданиях.

— Вот тебе и «чего»… Застукала меня за головным зданием, и пока речь о вреде курения толкала, сама у меня сигарету стрельнула. А потом пригрозила, что коли деду скажу, шкуру с меня спустит.

— И что, очень вредно курить? — испугался за брата Яша.

— Да вообще, сам не ожидал, — ответил Клим и снова затянулся. — Хочешь попробовать?

Яков прислушался к себе. После выпитого хотелось безрассудств. И вообще, что ему теперь терять-то?

— А давай, — согласился он.

Клим протянул ему остатки сигареты. В целом что делать, Яша знал. Но вышло как-то косо. Он вдохнул дым и закашлялся, пытаясь откашлять горечь с неба и языка.

— Тьфу, гадость… кхе… и как ты…

— Тогда не переводи мне продукт, — беззлобно откликнулся Клим, забрал сигарету и снова глубоко затянулся, явно получая от этого удовольствие. — А я вот что-то без них теперь вообще обойтись не могу.

— Подсел, — резюмировал Яков. — Кхе...

— В смысле?

— Слово такое местное. Кхе... Вот что обойтись не можешь и значит.

— Ааааа…

Яков наконец прокашлялся окончательно и подумал, что раз уж брат решился с ним пооткровенничать, то и ему можно.

— А ты никогда не задавался вопросом, почему у бабушки с дедушкой после дядьки Тихомира детей не было? — спросил он. — Я раньше думал, что бабушка, может, не могла больше детей иметь. А потом чудо... Яра... А теперь вот думаю, а может просто не хотела?..

— Это как?..

— А вот… Оказывается, в этом мире сплошь и рядом такое бывает. И никто на это косо не смотрит. То есть смотрят, конечно, но не как у нас. И вообще всякое есть, чтобы детей не было. А еще женщины порой сами замуж идти отказываются. И я думаю теперь, а может, это правильно? И ничего в этом такого нет? Я же вот детей не хочу. И жениться не хочу. Почему женщина хотеть обязана? Тетя говорит, ей работа интереснее, чем дети…

— А отец сказал, что Любава у них с мамой последняя, — шепотом поделился Клим. — Вроде как у них с мамой договоренность была: до первого внука. А как Прося понесла, он и решил…

— Ого. Так Проська-то далече…

— Ну, не знаю, как они это там меж собой решат.

Яков промолчал. Вот-те новость. Одно дело они тут, а другое — родители…

— Может, и к лучшему, — пробормотал он. — Мама совсем уставшей выглядит.

Клим в последний раз глубоко затянулся, потом встал, дошел до стола и положил окурок в стоящую на нем чашку.

— А хочешь еще секрет? — не поворачиваясь, шепотом спросил он.

— Давай все, — улыбнулся Яков и неожиданно почувствовал себя едва ли не счастливым. У него снова был брат. Словно частица дома. И совсем рядом.

— Я, кажется, силу теряю, — спокойно произнес Клим, и все счастье как ветром сдуло.

— Не бывает такого, — не поверил Яша, приподнялся на локте и с ужасом уставился на брата. Сила была его гордостью. Отчасти смыслом его жизни. Как же…

— Я тоже так думал, — вздохнул Клим. — Но вот, видимо, бывает… Подожду еще немного, пока оно совсем явно не станет. А потом, наверное, обратно домой подамся. Отцу помощь лишней не будет.

— Это тебе помощь нужна! — воскликнул Яков и вскочил на ноги. Его качнуло, он не заметил. — Давай расскажем деду, он…

— Нет! — рявкнул Клим, подошел, положил