Я зажмуриваю глаза – сильно, пробуя избавиться от дурманящей теплотой тело слабости и прогнать из своего зрения светлые оттенки.

Когда я снова открываю глаза, всё выглядит уже не так смутно и радужно. И делаю это в то время, когда Дамьян достаёт из своей куртки мортэм.

– Дам, – окликает его Алек своим совершенным спокойным голосом, хотя на этот раз, он всё же не так идеален, как прежде. Младший брат поворачивается, и Алек качает головой. – Забери Лену отсюда.

Дамьян обращает взгляд на меня так рассеяно, словно и вовсе забыл, что здесь нахожусь, однако сразу же двигается ко мне.

Что? Нет-нет-нет.

Больше я без Алека определённо никуда не уйду. Но я не успеваю выразить своего протеста. И нет, дело не в Дамьяне, хотя он уже возле меня. Всё дело в Тимуре, который, как ни в чём не бывало, оказывается на ногах, выходя из кабинки.

– В чём дело, Белинский, – обращается он к Алеку, взгляд которого поглощает Тимура так, словно его тело удерживают невидимые путы, а сам он вот-вот соскочит с цепи. – Боишься, что теперь, когда мы на равных, уже не сможешь покрасоваться перед своей девушкой? – Тимур на мгновение умолкает и гадко ухмыляется. – Кстати, это очень невежественно с твоей стороны являться вот так не вовремя и мешать мне. Мы как раз только-только договорились с ней о взаимности…

Алек срывается. Я думаю, что его даже больше не волнует, что мы с Дамьяном по-прежнему здесь. Я думаю, что его вообще больше ничего не волнует, в том числе и то, где мы находимся. Потому что Алек впечатывает Тимура в стену. Отстраняет его на миг от неё и снова впечатывает, повторяя это действие множество раз с такой силой, что раздаются оглушительные звуки раскалывающейся и отлетающей во все стороны плитки, покрывающей собой стены.

В воздух мгновенно просачивается плотная цементная пыль, набрасывающаяся прямо на глаза, что оставлять их открытыми становится невозможно. Дамьян садится рядом, закрывая меня своим телом от летящих в нашу сторону острых осколков, достаёт телефон и набирает чей-то номер. Не проходит и секунды, как ему кто-то отвечает.

– Найди Алексея, у нас ЧП на первом этаже, пусть что-нибудь придумает, – голос Дамьяна взвинченный и громкий, но едва пробирается до меня сквозь звуки ударов.

Вопросы, кто такой Алексей, и что он может придумать, волнуют меня всего лишь миллисекунду, потому что внезапно наступает похожая на расползающийся в воздухе вакуум тишина.

Алек наконец-то останавливается. Его дыхание грозит вот-вот воспламениться, а его глаза, видящие только Тимура перед собой, уже горят неистовым огнем. В этот же момент Дамьян подрывается с места, оказываясь возле входной двери, и блокирует её своим телом.

Посторонним здесь явно не место. Да и очевидно опасно для жизни.

Горячая волна ужаса сотрясает моё нутро. В таком свирепом состоянии я не видела Алека ещё никогда. Да и, если честно, не могла предположить, что когда-то увижу…

Алек по-прежнему удерживает Тимура в разрушенной стене. Он весь в крови, вернее его голова и лицо в ней, а его глаза с трудом держаться открытыми, но даже при этом его губ не покидает ухмылка. Ядовитая, бросающая вызов и мерзкая ухмылка.

– Это всё, на что ты способен? – глумливо интересуется он, и я могу сказать, что его голос, вопреки всему, чересчур силён для его внешнего вида.

И Алек, возможно, и собирался ответить, но не успевает озвучить и слова.

В мгновение ока Тимур изворачивается, вытворяет со своим телом что-то запредельно гибкое и ловкое, перехватывая руки Алека, и бьёт его в корпус. Да так, что теперь Алек отлетает назад. Я взвизгиваю, когда он ударяется спиной об стену. В это же мгновение в сторону Тимура подрывается Дамьян, но Алек оказывается на обеих ногах ещё до того, как он успевает.

– Нет, Дам! – отрезает он. – Я сам.

Присутствует что-то такое в гладком и чистом голосе Алека, из-за чего внутри меня всё обдаёт холодом. Он пугает меня. Если до этого я думала, что Алек не контролирует себя, то сейчас я понимаю, что он полностью отдаёт отчёт своим действиям. Такова его тёмная сторона, что была скрыта лишь от меня.

Я вздрагиваю. Алек срывается с места, хотя и Тимур уже готов, встречая его удар уклонением. Он хорошо освоился в новом теле. И сейчас он быстр, ловок и довольно умён, что было несвойственно остальным гибридам, кроме Паши. Но его подводит ненависть, он видимо очень долго ждал момента оказаться с Алеком на равных. Его попытки нанести удар выходят спешными и необдуманными, отчего он чаще промахивается, когда за спиной Алека долгие годы в сдерживании эмоций. И ему без труда удаётся его обхитрить. Тимур вновь бросается на Алека, выглядя так, словно желает его разорвать, и тогда Алек вместо того, чтобы уйти с его пути, совершает нечто бесподобное. Используя свою скорость, он сбивает Тимура на полном ходу, отбрасывая его снова в сторону кабинок. Всё, что оставалось ещё цело, теперь треща, опадает на кафель вслед за телом Соболева, от которого исходит слегка сдавленный стон. Алек не торопится его добивать, спокойно ждёт, когда тот вновь окажется на ногах.

Пространство вокруг меня становится более смутным, мне всё сложнее удаётся оставлять веки открытыми, но адреналин помогает оставаться в сознании.

Тимур, более-менее, восстанавливается после полученных повреждений, но всё равно пошатывается, стоя на ногах довольно неуверенно. Однако он не перестаёт провоцировать Алека своей ухмылкой и этим блеском в глазах, как будто он даже сейчас победитель, как будто он всегда абсолютный чемпион во всём. Эта надменность нагоняет скверное неприятное чувство, образующееся в воронку под ложечкой. Словно он точно знает, что, несмотря на всё, чтобы ни произошло с ним в этот момент, мы всё равно останемся в проигрыше.

– Знаешь, в чём самая прелесть, Белинский? – ликующий злорадством голос Тимура буквально вкрадывается в мозг, провоцируя собой все нервные клетки раздражением. – Как бы ты ни старался, ты всё равно её лишишься. Она не будет принадлежать тебе. Она всегда была…

Алек одним рывком сбивает Тимура, а в следующее мгновение прижимает его лицом к полу, упираясь коленом в его спину. Он резко задирает его голову назад, и наклоняется к нему ниже. Если до этого он не поддавался провокациям, то сейчас Тимур окончательно добился своего.

– А знаешь, что я нахожу самым прелестным в данной ситуации, Соболев? – спрашивает его Алек голосом, который даже мне незнаком: тихим, но одновременно жаждущим быть услышанным, жестоким и хладнокровным.

Алек наклоняется ещё ниже.

– У меня наконец-то появилась настоящая причина выполнить своё обещание, без каких-либо угрызений совести, – говорит он, и теперь, я чётко слышу в его интонации, что Алек не просто наслаждается своими словами…

В тот час меня настигают воспоминания об обещании, и я мгновенно зажмуриваюсь, пряча голову между коленей.

В этот же момент Тимур начинает смеяться. Тёмным безумствующим звуком, от которого мне становится жутко. Но его смех совсем недолгий, уже через секунду его рассекает и обрывает другой звук.