«Бежать, бежать и ещё раз бежать», – первые мысли, вспыхивающие в голове, когда застаю Алека в компании с моей – раньше времени вернувшейся – мамой, мило-болтающих на кухне за обеденным столом. А потом меня одолевает, очень даже разумное, желание возвратиться обратно под душ и окатить себя ледяной водой, чтобы избавиться от галлюцинаций.

Вселенная не может быть настолько жестока!

Мама разворачивается на стуле и, глядя на меня поверх кружки, улыбается.

– О, милая, доброе утро, – произносит она, излучая своим видом совершенно неправильную по всем пунктам реакцию – восторг. – Ты, как раз, вовремя, – продолжает мама, – Алек только-только начал угощать меня блинчиками. – Она поворачивает голову в его сторону: – Кстати, они очень вкусные, – сообщает ему, и Алек улыбается в ответ, наверное, одной из самых шикарных улыбок, словно знает её миллион лет.

Это не реальность. Это не реальность. Такого просто не может быть наяву.

Совсем непонимающая, что тут происходит, перевожу взгляд на Алека, и тот мне хитро подмигивает. Я так и продолжаю стоять в оцепенении на входе в кухню, заставляя мозг начать функционировать, а затем принудительно нацепляю довольно кривоватую улыбку на лицо.

– Мама! – отзываюсь крайне удивленно, даже как-то чересчур громко, учитывая недавний ступор. – Как ты?..

Я не договариваю. Как что? Тут оказалась? Это же её дом, идиотка. И это она застала меня утром с парнем, который, хвала всевышним, хотя бы надел футболку после душа, отправившись готовить завтрак.

Ещё несколько секунд проходит в тишине – все ждут конца предложения, и я снова вынужденно широко улыбаюсь, вскидывая руками: пора изображать радость от её приезда.

– Ты вернулась раньше! – говорю, словно дико восторгаюсь, и подхожу поцеловать её в щёку.

Украдкой замечаю, как Алек старательно сдерживает смех, наслаждаясь моей реакцией. Мама целует в ответ, выдвигает соседний стул и, похлопав по нему, предлагает сесть рядом.

– Ну, ты же знаешь, что обычно рейсы задерживают, вот я и решила, что в этот раз будет также, сказав, что прилечу позже, но мне повезло! – Она оглядывает нас сверкающим от улыбки взглядом. – Смогла застать такой завтрак.

Ага, а ещё и парня в доме, вышедшего прямо перед этим из душа и готовившего этот завтрак. Очуметь, как идеально складываются события, благодаря такой качественной работе аэропорта!

Увлечённо слушая маму, не замечаю, когда Алек успевает встать, но внезапно к руке подкатывает кружка с кофе. Перевожу на него взгляд и мгновенно раздражаюсь от его издевательского выражения лица. В очередной раз улыбаясь, он насмешливо играет бровями, дразня своим видом, но вот, когда на него смотрит мама, его лицо источает лишь обольстительность. Замечательно, ему и сейчас весело, когда мне чудится, что ещё немного, и получу сердечный приступ от переизбытка неловкости ситуации.

– Мария? – обращается Алек к маме, и у меня должно быть окончательно отвисает челюсть.

Мария?

– Ещё кофе? – интересуется он, и мама выглядит на целую десятку по уровню обольщения.

В ответ она улыбается, но всё же отмахивается.

– Нет, спасибо, тебе, Алек, – а затем тихо качает головой, – да и вообще, это я за тобой должна ухаживать, а не наоборот.

Мама поднимается со стула и, очевидно, уставшая после перелёта, неспешно обходит стол. Подойдя к ящикам, достаёт из одного тарелку, которая уже в следующий момент находится передо мной. Я пытаюсь опередить и поухаживать за нами с Алеком самостоятельно, но взмах руки с её стороны немедленно меня останавливает.

– Через минут пятнадцать, вам обоим пора будет собираться на учёбу, – очень предусмотрительно подмечает она, взглянув на часы, в репертуаре уже моей настоящей мамы, а не той странной женщины, которой была минуту назад, и продолжает: – так что завтракайте, не думая обо мне, не смею больше отнимать у вас время.

«Сказано – сделано», к сожалению, не относится к маме. Не проходит и мгновения, как она снова садится за стол, правда, на этот раз со стороны Алека, и, подбросив мне на тарелку несколько блинчиков, всецело увлекается занятием выудить из него всю возможную информацию.

Ха, так и хочется прокричать ей: «становись, женщина, в очередь!», но не тут то было. Алек, без каких-либо своих «можете хоть руку мне отрубить, но я всё равно буду молчать», неожиданно начинает отвечать практически на каждый её вопрос. Забываю, что нужно дышать, потому что вдруг узнаю, что у Алека день рождение двадцать седьмого декабря, и даже не знаю, злиться на себя или на него за тот факт, что об этом не знала.

Челюсть отвисает всё ниже. За такую информацию я готова была убить, а теперь не уверена, что делать. Благодарить маму? Или же ненавидеть, что у неё разговорить его получается лучше, чем у меня. Подозрительно осматриваюсь по сторонам. Где этот бес, что решил меня так грандиозно разыграть, переместив в параллельную вселенную?

Всё неправильно, вывернутое вверх тормашками. Мама не злится и не ругает за «парня в доме», хотя раньше это являлось одним из тех правил, нарушение которого каралось бы смертной казнью моей психики.

Алек же неожиданно стал сверхоткрытым на любые темы, касающиеся его интересов и многих подробностей жизни, словно ему в еду подсыпали сыворотку правды. А что? Мысль вполне может быть актуальной, учитывая, что мама принимает в этой несуразной ситуации главную роль опытного детектива со стажем.

Откидываю рассуждения прочь, сосредотачиваясь на их разговоре. Какой бы неадекватной ни была ситуация, но когда у меня ещё выдастся шанс разузнать столько про Алека? Задумка ещё только на этапе подготовки к осуществлению, как он внезапно концентрирует внимание на мне, переставая подробно отвечать и чем-то озадачиваясь. И у меня есть два предположения. Либо он разгадал мои планы и решил, что и так выложил слишком много информации, либо у меня на лбу начал расти непонятный предмет. За всё утро это первый раз, когда с его лица сползает раздражительная улыбка.

Алек пристально смотрит в мои глаза, затем на тарелку с едой, к которой я так и не притронулась. Не то чтобы его блинчики не выглядели аппетитно, ещё вчера съела бы всё, попросив добавки. Дело в том, что не могу заставить себя проглотить ни одного кусочка, когда мерещится багряное пятно крови, растекающееся на пол кухни, убитого ранее здесь гибрида. И от Алека, конечно же, это не ускользает. От него вообще никогда ничего не ускользает. На его красивом, совершенном лице проявляются тени беспокойства. Хмуриться ему не идёт, но так он выглядит хотя бы привычно.

Его выражение лица темнеет окончательно раньше, чем я решаю отреагировать, поёрзав вилкой по тарелке для вида. Он откашливается ровно в тот момент, когда мама делает паузу, подбирая следующий вопрос. Очевидно, что с точностью до секунды высчитал время. Алек вновь натягивает улыбку, только на этот раз действительно натягивает, что выглядит довольно неправдоподобно.