мысли, словно обиженный ребёнок, топтались вокруг его праведности, благочестия и собственного народа.

«Разве я не хотел лишь того, чтобы мои люди жили без страха? Чтобы мои дети могли молиться тому, кому захотят? Чтобы никто не мог вломиться в дом, посреди ночи, не стаскивал с кровати и не обвинял в колдовстве? Разве это не праведное дело? Кто из других лордов трудился столько, сколько я? Кто совершил больше жертвоприношений, вознёс больше молитв Старым богам?»

Но теперь Руперт не смел задаваться этим вопросом.

К нему вернулись мысли о «Небесном Клинке».

«Неужели настоящий бог это именно он? Тогда кому мы поклонялись всё это время?! До него?! Кому поклонялся я?!»

- Большая разница! - прошипел Рисвелл.

Он знал, что его соратник ощетинится, заслышав подобный тон, но его это не волновало.

- Нам нужно найти способ выбраться отсюда!

- Вот именно, - отозвался Кларенс, внешне совершенно невозмутимый. - Нам нужно найти способ выбраться отсюда... А насколько велико воинство Старка — неважно.

Нахмурившись, Руперт снова повернулся к бойнице. Он был не в том настроении, чтобы выслушивать замечания.

Мужчина поднёс руки к лицу и в отчаянии провёл ногтями по щекам.

«Этого не может быть! Что-то... Я что-то упустил!»

- Старых богов нет, - пробормотал он. - Этот ублюдок прав. Никого нет... Истинный Бог наказывает нас!

- Ты о чём? - выгнул Флинт брови.

- О том, что Старк и прочие, возможно, правы насчёт него! - истерично выкрикнул его собеседник.

Грубое лицо Кларенса превратилось в каменную маску.

- Него? - уточнил он.

- «Небесного Клинка»! - воскликнул Руперт.

Лорд крепко сцепил дрожащие руки.

«Я дрогнул! Я потерпел неудачу!»

В своё время Рисвелл читал множество трактатов о том, как другие люди совершали ошибки в критических ситуациях, и вдруг осознал, что сейчас — именно сейчас! — его момент слабости. Но вопреки ожиданиям, это знание не придало ему сил. Скорее уж осознание того, что он потерпел неудачу, грозило ускорить его крах. Он был слишком слаб... Слишком устал.

- Люди десятилетиями спорят насчёт этого, - резко произнёс лорд. - Настоящий он бог или нет. Стоит ли разрешить поклоняться ему на своих землях? Сперва Хелман, потом Дастины, Стауты, мы...

Руперт судорожно вздохнул.

- Мы говорили, что он — ложный Бог. Но что... что если...

- И что ты хочешь предпринять, даже если это так? - пристально посмотрел на него Кларенс. - Скоро начнётся штурм, мы уже ничего не сможем изменить.

Его собеседник кивнул.

- Нет... Если он настоящий Бог, то видит, чувствует и знает всё, что происходит вокруг. Верные и неверные, всё просто, не так ли? - взмахнул мужчина руками. - Что если... мы, как верные... как вставшие на этот путь... выступим против того, кто заварил эту кашу?

Флинт не поменял выражение своего лица.

- Ты рискнёшь развязать внутреннюю войну? Войну наших против наших? В такой момент?

Рисвелл сглотнул, пытаясь придать взгляду определённую строгость.

- Да, если этого потребует «Небесный Клинок».

- А откуда нам знать, чего именно потребует «Небесный Клинок»? - задал лорд Кремневого Пальца логичный вопрос.

Руперт в ужасе уставился на собеседника.

- Но ведь... это же просто...

К горлу подступила острая боль, по щекам потекли горячие слёзы. Рисвелл мысленно выругался, открыл было рот, но вместо слов у него вырвался всхлип.

- Может, они ещё и не станут сходу штурмовать нас? Поберегут своих людей? Мы тогда... Что насчёт того оборотня, Джайлса? - спросил лорд. - Есть ли шанс, что он солгал насчёт запасов еды?

Кларенс пожал могучими плечами.

- Даже одичалые умеют считать.

- А ещё они умеют лгать! - сорвался Руперт.

«Ну почему этот человек не может нормально отвечать на вопросы?!»

- Ты думаешь, Джайлс сказал правду?

Флинт сплюнул за край новопостроенной каменной стены.

- Придётся подождать... Посмотрим, останется ли он жирным, когда мы отощаем.

Неведомый на голову этого ублюдка! Как он может дразнить его сейчас, в таких тяжёлых обстоятельствах?

- Мы оказались в ловушке, - продолжал его собеседник. - В городе, с полуразрушенными укреплениями. Да и сами укрепления, честно говоря... такие себе. Шанс, что нас решат осаждать, а не брать штурмом — критически мал. Но предположим, что так случится... пусть, - пожал он плечами. - Вот только пустые амбары и кладовые видел не только оборотень и его одичалые. Там были и наши люди. Даже если Джайлс и припрятал сколько-то еды, это не имеет значения. У нас всего один выход, один-единственный. Нужно прорываться. Собрать войска в единый кулак, как иглу, и проткнуть им подбрюшье врага. А для этого нашим людям нужно выйти в поле.

- Ты что думаешь, я с этим не согласен? - воскликнул Рисвелл. - Я уже предлагал эту идею! Но её отвергли! Сказали, что нужно дожидаться штурма. Дескать, так больше шансов отбиться. Вот только если они нападут, то нападут все вместе и наши шансы на выживание наоборот, уменьшатся, а не увеличатся! Это будет означать бой до полного истребления, ведь нам некуда будет отступать! Если же мы выйдем на поле, то можем просто прорываться вперёд, до тех пор, пока не окажемся на воле! У нас будет шанс! Понимаешь?! Будет!

Мужчина истерично расхохотался.

- Если же они не нападут, - продолжил он, - нам будет лишь хуже, ибо с каждым днём промедления, мы станем лишь слабее.

Руперт умолк, осознав, что начинает задыхаться. Мысли путались, как будто он заболел лихорадкой, прямо как в детстве. Камни башни словно кружились вокруг него.

«Если бы горожане построили эти стены из хлеба!» - мелькнула у него бредовая мысль.

Флинт бесстрастно наблюдал за ним.

- Тогда мы обречены, - бросил он.

«О Старые боги!»

Всё это длилось слишком долго. Ноша была слишком велика. Всё — каждый день, каждое слово! — всё было битвой. А жертвы — они оставляли слишком глубокие раны. Весь этот мятеж, вся эта кровь, смерти, разграбления... Всё ради будущего, ради собственных детей и внуков...

Рисвелл хихикнул.

- Знаешь, Кларенс, я, подобно старому тирану, души не чаю в своих внуках. Я восхищаюсь их вспышками раздражения, их визгливым смехом, их странными капризами. Я злонамеренно балую их медовыми палочками, которые производят... производили на Медвежьем острове. И я ловлю себя на том, что восхищаюсь их блаженным неведением мира и тысяч его оскаленных зубов. Следует ли мне, если выберусь живым, выбить из них эту ребячливость, как это сделал мой дедушка? Или же