— Я скорее третий — улыбнулся я — Предпочитаю жить далеко в стороне от всего этого.

— Так и живи. Но если услышишь что-то важное…

Дипломат он… ага… Скорее особист.

Но вслух я произнес совсем другое. Сделав глубокую затяжку, я выпустил дым под ноги и спросил:

— А мы чем хороши?

— Земляне? — судя по лицу Вангура он ожидал этот вопрос.

И это хорошо, что ожидал — значит, просчитывает беседу на автомате и пока что мне удается попадать в «шаблон» и не вызывать подозрений. Иллюзий я не питал, исключением из правил себя не считал. Сколько таких вот «дружеских» бесед матерый фурриар провел за эти годы, со сколькими новенькими душевно побеседовал? Да со многими. Это просто меня предупреждать не стали о грядущей беседе — что и понятно, ведь сообщи я об этом по дурости Вангуру, он может в качестве политики укорочения болтливых языков и наказать «предупреждальщика». А кому это надо? Да никому — вон Василий Азаматович как в лице изменился, стоило ему вспомнить о фурриаре Вангуре.

— Земляне — повторил я, переводя взгляд на фурриарскую водку. Виски мне больше не хотелось, похмелье будет ужасающим, так что особо терять мне нечего. Буду бить тулру…

— Похмелья не будет — успокоил меня Вангур и повел взглядом перед собой, выискивая вкусности по нраву.

Может он на самом деле может читать мысли? Вангур выбрал подрумяненную в духовке свиную ногу, заодно бросив на тарелку яблоки, напитанные начавшим застывать свиным жиром.

— Земляне — дички — он ткнул пальцем в один из плодов, и он лопнул, выпустив полужидкую массу.

— Несъедобные — кивнул я — Вы говорили.

— Я говорил, но не повторялся — хмыкнул Вангур — Вы не самая лучшая пища как для тела, так и для ума. Земляне и луковианцы в этом смысле одинаковы как для Столпа, так и для нас — работодателей. Вы идеально подходите для службы в качестве одинокого экипажа для тяжелого штурмовика в закольцованном полете. Что-то неуловимое в ваших мозгах и телах, в вашем ДНК, дало вам поразительнейшую устойчивость к тому, что вы именуете «шепот Столпа». Его ментальное воздействие страшно по своей мощи. Я не продержусь в кресте больше нескольких дней. Вернее продержусь, но понемногу начну терять рассудок уже через пару дней, а дальше пойдет по нарастающей. Вы те самые крепкие оловянные солдатики. В качестве дополнительных комплиментов могу добавить вашу способность переносить одиночество. Впрочем, мы фурриары тоже славимся этой способностью, но не устойчивостью к «шепоту». И да — «шепотом» это воздействие назвали именно вы и оно стало общеупотребительным. Для фурриаров это сравнимо с… представь, что ты сидишь себе спокойно и ешь суп. За твоей спиной тонкая стена, а за ней кто-то и яростно тебе выговаривает что-то на иностранном языке. Для тех, кто доверил нам здесь службу «шепот» звучит примерно также, как и для фурриаров, но иногда, как они описывали, гневная громкая речь переходит в рык, в пронзительный визг, а то и в рев взбешенного медведя. Но на самом деле никто из нас — включая тебя — ничего не слышит. Это фантомный звук. Все воздействие идет не на физические составляющие. Уши, черепная коробка, сам мозг — их это не касается. Удар приходится прямиком по твоему разуму, по твоей личности, по всему тому, что делает тебя тобой. Для большинства землян и луковианцев такое воздействие — это будто ватными шариками в лоб кидаются. Шлеп… шлеп… да, я слышал про ваши пытки капаньем воды и это вполне сравнимо. Кто-то из ваших все же не выдерживает и сходит с ума. Но металлические экранирующие решетки и кирпич из особого материала делают свое дело и в разы смягчают силу удара. Но для нас его удары подобны удару… шила.

— Шило? — я как раз налил нам по бокалу и подождал, пока фурриар сделает большой глоток — да и сам не отставал.

— Шило — подтвердил Вангур — Один тычок — и какая-то мельчайшая часть меня, моей личности, выбивается кирпичиком из кладки и исчезает навсегда. А пустота заполняется чем-то иным… чем-то темным, страшным и начинающим вскрикивать в унисон с бьющим и бьющим клятым тараном…

Он сделал паузу и вгляделся в мое поражено застывшее лицо. Насладившись зрелищем, Вангур откусил яблоко и позволив мякоти и жиру стекать по подбородку, спросил:

— Впечатляет?

— Еще как… — я сделал глоток поменьше и потянулся к закуске, но обнаружил, что тарелка полна лишь костьми.

— И вот об этом я тоже говорю — Вангур ткнул блестящим пальцем в пустую тарелку — Видишь?

— Вижу — согласился я и поднялся.

Стараясь не спешить, чтобы не разбить чего по пьяному делу, я убрал опустевшие тарелки к краям, а оттуда перенес салаты и вторые блюда. Переставил к нам поближе блюдо с нарезанным хлебным караваем. Пододвинул солонку с перечницей и пару бутылок вроде как с ликером. Ну и не забыл про стоящие слишком далеко тряпичные салфетки, уложив рядом с хозяином стола несколько рулончиков. Тот оглядел дело моих рук и одобряюще кивнул, цепляя одну из салфеток.

— Да… с тобой вербовщик действительно не ошибся.

— Вербовщик? Тот, кто меня сюда…

— Тот кто толкнул тебя в телепорт — подтвердил фурриар — Ты никогда не задумывался на сакральным вопросом «почему я?».

— Бывало. Но ответа не нашел.

— Ну так я отвечу — здесь не нужны ленивые мямли. Сюда требуются люди с практичным складом ума. Здесь нужны работяги с мозолистыми руками и сердцем, а не разнеженные лиричные поэты. В этом мире нет поэзии, Тихон. Но в этом мире много боли и одиночества. Слабым здесь не выжить. И раз ты сейчас здесь — значит, вербовщик счел тебя человеком с сильной душой. Да… бывает и они ошибаются… но в твоем случае он оказался прав.

— Что ж… спасибо… за это надо выпить.

— Выпьем — Вангур опустошил свой стакан, а меня остановил — Ты чуть замедлись. Иначе скоро напьешься и уснешь, а мы еще не договорили. Помнишь о чем главная тема нашей дружной застольной беседы?

— Рассказывать вам, если кто-то…

— Не совсем так! — он сердито мотнул головой — Послушай, Тихон… мне не нужны желающие выслужиться дешевые стукачи. Это слово у вас еще в обиходе? Стукач…

— В обиходе — ответил я — Но