как… придется мне пойти туда. Попробую перелезть через стену ночью. Может, получится…

— И не думай! — решительно заявила сестра Телери. — Твое место здесь. Сиди и отдыхай!

— Мы же можем отправить посыльного с письмом, — предложила леди Элидан. — Он спокойно войдет в ворота Деганнви. Скажет, что хочет предложить в крепости какие-нибудь товары из монастыря.

— Я писать не умею, — признался я.

Леди Элидан улыбнулась.

— Ты в аббатстве, дорогой мой! Здесь писать умеют. Продиктуешь. Хорошо бы уговорить отца Гилла. Его кобылка — это всё, что у нас есть. Я поговорю с ним сегодня же. А потом ты продиктуешь мне письмо.

— А теперь — отдыхать! — скомандовала сестра Телери. — У тебя впереди важная работа.

Она выскочила из кельи, захватив с собой поднос. Следом за ней вышла и леди Элидан. Она не оглянулась.

Я вздохнул и лег, уставясь в потолок. О многом надо подумать, какой уж тут отдых! Каждый раз, когда мне удавалось отвлечься от мыслей об Эйвлин, — а что толку? Беспокойся, не беспокойся, делу не поможешь, так вот, если не думать об Эйвлин, тут же начинаешь думать о лорде Гавейне. Может ли он в самом деле помочь? А вдруг он сам нуждается в помощи? Там же вокруг враги, и даже на Руауна нельзя положиться. Конечно, Руаун поддержит хозяина против Мэлгуна, а вот то, что он на стороне Мордреда, хозяин может просто не знать. Руаун — хороший человек, но его уже обманули. И даже если Мордред сотворит какую-нибудь пакость, еще неизвестно, одумается ли воин. И я еще не знаю, чем кончился для Мордреда удар поленом по голове. Вряд ли чем-нибудь серьезным, но помешать, или хотя бы отсрочить планы Моргаузы, он мог. Хотелось верить, что Эйвлин постаралась. Она девушка сильная. Так что сейчас у Мордреда голова должна болеть не меньше, чем у меня. А еще и Моргаузе досталось! Вот с этой воодушевляющей мыслью я и заснул.

Уж не знаю, то ли из-за моей раны, то ли еще почему, но меня мучили кошмары. Снилось мне, что я вижу королеву Моргаузу в какой-то маленькой комнате. Она что-то пела и заплетала волосы в какую-то чудную прическу. Потом послышался плач, сначала отдаленный, потом все громче и громче. Я понял, что слышу панихиду, только служба идет на каком-то странном языке. Моргауза перестала петь, расхохоталась, показывая белые зубы, а звуки панихиды тем временем становились все громче. Показалась похоронная процессия. Кто-то шел в темноте с факелами, свет и дым которых окрашивался в ярко-красный цвет, но ничего не освещал. Несли носилки. На них лежало тело, укрытое плащом. Внезапно сквозь кольцо плакальщиц протолкался Агравейн ап Лот. Он бросился к носилкам и зарыдал, прикрывая лицо плащом. Все начало отдаляться; плач становился тише, а я изо всех сил пытался подойти ближе, чтобы узнать, кто лежит на носилках, потому что до судорог боялся увидеть лорда Гавейна. Звуки панихиды перешли в слабый гул, словно подул сильный ветер. Свет факелов растворялся в темноте. Я опять погрузился в океан черноты. Раздался грохот, похожий на гром, и я открыл глаза. Передо мной стоял Мордред. Он улыбался.

— Не так уж он и болен, — мягко сказал Медро. Я оглянулся и увидел, что он говорит с сестрой Телери.

— Мне лучше знать. Он болен, и вы не можете его забрать. — Она говорила спокойно, но глаза гневно блестели. — С какой стати мы должны отдать его вам? Это было бы немилосердно.

— Может, и немилосердно, но вы, конечно, отдадите его мне, если не хотите увидеть на месте вашего аббатства обгорелые головешки. А ну, встать! — Это относилось уже ко мне.

Я сел, совершенно сбитый с толку. Вокруг меня была все та же келья в аббатстве Святой Елены. Похоже, миновал полдень. На полу лежал тот же тростник, камень стен покрывали знакомые трещины. Это был не сон: передо мной действительно стоял Мордред.

Он снова улыбнулся. Только тут я обратил внимание на то, что у него забинтована голова. — Я сказал, встать!

Я встал. На мне было только нижнее белье. Монахини забрали мою тунику и штаны.

Мордред презрительно ухмыльнулся.

— Принеси его одежду и поторопись, — приказал он сестре Телери.

— Во имя Христа! Вы не можете забрать его! Он болен! — Голос сестры Телери звенел от напряжения.

Я уже достаточно проснулся, чтобы трезво оценивать происходящее.

— Он может. И он разрушит аббатство, если ты его не послушаешь, — тихо сказал я сестре Телери. — Лучше принеси одежду.

Она долго смотрела на меня, потом повернулась и выбежала из кельи. Медро снова рассмеялся, огляделся и уселся на постель.

— Тебя неплохо починили здесь, — прокомментировал он. — Мать справилась бы скорее, но было бы не так приятно. А куда делась девка, которой я обязан вот этим? — Он коснулся своей повязки.

— Умерла, — сказал я, молясь, чтобы он не ничего не успел узнать об Эйвлин. — Вчера умерла. На закате. Она начала кричать, упала на дорогу и… и всё.

— Замечательно! — Мордред устроился поудобнее и обхватил колено руками. Его светлые волосы поблескивали в лучах полуденного солнца, а недавняя мягкая бородка красиво оттеняла лицо. На воротнике и плаще сверкало золото. — Мать способна наказать любого. А тут какая-то паршивая лиса бросает ей вызов! Вот чем это кончилось для нее.

Я не ответил, надеясь только, что сестра Телери ничего не сказала ему об Эйвлин. И что Мордред ничего не знал и не мог знать о леди Элидан и Гвине. Тут как раз вернулась сестра Телери с моей одеждой. Я быстро оделся.

Мордред встал, отряхивая плащ. Рука его легла на рукоять меча. Боже! Либо у него было два одинаковых меча, либо он каким-то образом вернул себе тот, что забрала Эйвлин! Он заметил мой удивленный взгляд.

— Да, как видишь, он снова со мной. — Он похлопал по рукоятке меча. — Полезная вещь. И очень нужная.

Ничего я не хотел видеть. Неужели он или Моргауза каким-то образом выследили нас и нашли сообщение раньше лорда Гавейна? Или во сне я видел все-таки своего господина? Что толку строить бесполезные догадки? Факт заключался в том, что мне надо идти с Медро, постараться не привлекать ни к кому внимания в аббатстве, и