тебе не погасить звезд, как мартовским ветрам не остановить весны! Свет — первенец Творения. Мир создан Светом, а Тьма — это лишь то, что не освещает Свет, не сила, а лишь отсутствие силы.

Ведьма вскинула руки над головой, темный смерч закрутился вокруг ее фигуры, в точности как водоворот в море. Меч Медро стал подниматься. Мордред стоял на коленях перед матерью. Высоким ровным голосом королева начала выкрикивать слова, состоявшие из таких звуков, каких не может быть в человеческом языке. Захотелось заткнуть уши. Лорд Гавейн пошатнулся и упал на колени. В свете меча было видно, что лицо его залито не то потом, не то слезами. Я наклонился над ним, боясь прикоснуться. Руки рыцаря, державшие меч, дрожали. Кровь из левой рассеченной руки стекала по лезвию клинка.

Моргауза снова заговорила, если можно назвать издаваемые ей звуки словами. Я видел, как Медро склонил голову, словно в изнеможении. Меч он продолжал держать двумя руками, но так, словно вес оружия казался ему непосильным. Подчиняясь голосу Моргаузы, Тьма обрушилась на нас, как океанский вал. Мне показалось, что очень долго, едва ли не целую вечность, я ни видел ничего, почти ничего, только слабый проблеск света на месте меча господина, и свет этот все тускнел, словно отдаляясь от нас.

И все же мерцание не исчезало. Вместо этого оно стало пульсировать, то разгораясь, то становясь едва различимым, но не гасло. Я почувствовал, как лорд Гавейн собрался с силами и встал. Тьма отступала, сворачиваясь сама в себя, и я с удивлением понял, что могу разглядеть земляной пол хижины. О! Я бы не променял этот жалкий пол ни на какой розарий на земле.

Королева потянулась к лорду Гавейну. Губы ее выговаривали беззвучные слова. Но свет снова ожил в клинке, стал ярче, яснее, алый оттенок сменился розовым, а потом стал почти белым. Королева вскрикнула в последний раз, но мрак исчез. Медро всхлипнул и рухнул к ногам матери. Меч выпал из рук. Комнату заполнил мерцающий свет, словно солнечные лучи пробивались сквозь неспокойную воду.

Лорд Гавейн отнял руку от клинка. Рука была в крови. Он опустил меч. Свет втянулся в лезвие, и по стали побежали световые волны. Моргауза уронила руки и теперь недоуменно смотрела на нас поверх неподвижного тела Медро. Ее платье казалось измятым, уголки губ опустились. Впервые я заметил на лице королевы морщины, увидел седые волосы и поразился, как она ухитрилась постареть за несколько минут. Я отвернулся и открыл дверь. Горный бриз ворошил верхушки вереска, и последние лучи заката мягко освещали горы.

Лорд Гавейн тронул меня за руку.

— Идем, — тихо сказал он. Повернулся к матери. — До свидания, мама.

— Нет! — внезапно завопила леди Моргауза. Она подалась вперед и споткнулась о тело Медро. — Нет! — в отчаянии прошептала она. Я повернулся и вышел. Лорд Гавейн последовал за мной. — Нет, нет! — неслось нам вслед сквозь рыдания. — Не оставляй меня, умоляю! Я сильная! Дай мне время, всего пару дней! — Мне показалось, что она говорит не с нами, а с кем-то еще, может быть, со своим демоном, которому так долго служила. Но я не стал оглядываться. Позади меня лорд Гавейн аккуратно прикрыл дверь.

Глава двенадцатая

Однако уйти оказалось не так-то просто. Если не считать леди Моргаузы, шестеро всадников Медро представляли реальную угрозу. Мы успели сделать лишь несколько шагов вниз по склону холма, как нас заметил Ронан. Он тут же начал отдавать приказы на ирландском и велел нам остановиться. Лорд Гавейн громко свистнул, и тут же, откуда ни возьмись, появился Цинкалед. Он мчался по склону холма, и никто даже не подумал заступить ему дорогу. Конечно, конь господина должен был пребывать где-то неподалеку. Люди Медро только садились на лошадей, а лорд Гавейн был уже в седле. Он атаковал не успевших подготовиться всадников. В ходе короткой ожесточенной схватки рыцарь пронзил Ронана копьем, а когда он обнажил меч и зарубил еще одного воина, остальные повернули лошадей и пустились наутек. Наверное, жертв могло быть и больше, но лорд Гавейн не стремился уничтожить всех. Для моей больной головы событий оказалось слишком много. Так что ни о чем таком особенном я не думал. Просто поймал коня Ронана, забрался в седло, и мы с хозяином отправились в путь. На востоке как раз разгорались первые звезды.

— Милорд, — позвал я через несколько минут. — Мы что, преследуем воинов королевы? Что вы собираетесь делать с ними?

Рыцарь покачал головой. Вид у него был не лучший. От усталости и напряжения лицо хозяина осунулось. Наверное, иначе и быть не могло после всего, что произошло в хижине.

— Нам нет до них дела. В Деганнви у них найдется подкрепление. Пусть себе едут в крепость. А нам надо найти ночлег, и лучше это сделать до наступления темноты.

— А что произошло в Деганнви, пока меня не было? — рискнул я задать вопрос.

Он досадливо отмахнулся и заметил кровь у себя на ладони.

— Давай не сейчас, — попросил он. — Слишком много вопросов, требующих ответа. Утро вечера мудренее.

За ночь мы прошли немного. В крепость соваться не стоило. Вряд ли нас ждал там добрый прием. Поэтому мы свернули, не доходя до старой римской дороги, нашли подходящее местечко в лесу, поставили полог и развели костер. Лошадей отпустили пастись.

Было довольно холодно, а в лесу воздух еще к тому же оказался влажным. Не самая лучшая ночевка, но у меня даже мысли не возникло поискать какое-нибудь фермерское хозяйство поблизости. Милорд выглядел настороженным, и его опасения передались мне. Я подумал, что в этом краю не стоит доверять даже ночной лесной тишине. Я вспомнил семью и внезапно почувствовал себя очень одиноким. Леди Моргаузу мы победили, хотя бы на время, милорд жив, а большего пока и желать не стоит. Магические поединки, интересы королей, все эти заговоры и предательства просто не помещались у меня в голове. Мне бы дом, хлев и засеянные поля, тепло очага, и лица моей семьи! Как же мне было плохо от того, что ничего этого я не увижу! Сидя в лесу, в Гвинеде, среди высоких гор, я думал о своем привычном и очень хотел вернуться домой.

Лорд Гавейн подошел к огню и сложил на землю седельные сумки. Камень в рукояти его