с укрупнением мелких колхозов», ставшего прямым и очень жестким ответом на известную хрущевскую авантюру с созданием «агрогородов», что реально грозило Н. С. Хрущеву крахом всей его карьеры[420]. Конечно, тот не забыл такого унижения и страха, поэтому не случайно его сын С. Н. Хрущев в одной из своих книг прямо написал, что «отец никогда не испытывал приязни к Козлову и в группу работавших над докладом лиц его не включил»[421]. В тот же день новым министром сельского хозяйства и заготовок СССР был назначен Иван Александрович Бенедиктов, которого срочно отозвали из Дели с поста советского посла и вернули в прежнее кресло, которое он занимал в 1947–1953 годах. А новым советским послом в Дели был направлен бывший министр внешней торговли СССР Михаил Алексеевич Меньшиков, который позднее будет послом в Вашингтоне, а закончит свою дипломатическую карьеру уже во времена Л. И. Брежнева в 1968 году на посту министра иностранных дел РСФСР. И, во-вторых, как установил А. К. Сорокин, первоначально планировалось, что на этом Пленуме с отдельным докладом выступит и сам Г. М. Маленков. Однако этот доклад так и не прозвучал, а на его тексте, который хранится в РГАНИ, есть личная маленковская пометка «не выступил»[422].

Между тем, как считают ряд историков (Ю. В. Аксютин[423]), в хрущевском докладе, помимо вполне конкретных практических мер, были затронуты и ряд «теоретических» вопросов. Так, касаясь проблем колхозной собственности, Н. С. Хрущев выступил в роли очередного критика последней сталинской работы «Экономические проблемы социализма в СССР»[424]. Как известно, именно в данном теоретическом труде усопший вождь впервые заявил, что колхозная собственность уже начинает «тормозить развитие производительных сил» и главная задача состоит «в постепенном, но неуклонном превращении колхозной собственности в общенародную». Именно это сталинское положение и было подвергнуто «остракизму», причем не только в самом хрущевском докладе. Подобный антисталинский пассаж был также закреплен и в Постановлении Пленума ЦК «О мерах дальнейшего развития сельского хозяйства СССР», где было прямо указано, что «артельная форма колхозов является единственно верной формой коллективного хозяйства на весь период социализма». Вместе с тем вряд ли следует воспринимать всерьез пустые заявления известных антисталинистов (Ю. П. Денисов, Ю. В. Аксютин[425]), что, дескать, этот пассаж означал некую «реабилитацию колхозной формы собственности» и даже снятие «нависшей над ней угрозы полного уничтожения». Более того, как справедливо заметил Ю. В. Емельянов, новоявленный партийный вождь неоднократно ссылался в своем докладе не только на В. И. Ленина, но и на И. В. Сталина, говоря о том, что именно «товарищ Сталин указывал, что краеугольным камнем артельной формы хозяйства является принцип правильного сочетания общественных и личных интересов колхозников»[426].

Кстати, в самом Постановлении Пленума «О мерах дальнейшего развития сельского хозяйства СССР», который был одобрен Президиумом ЦК еще 2 сентября 1953 года, было полным-полно всякой несуразицы. Например, как явствует из архивных документов, именно Комиссия Пленума ЦК, работавшая над окончательной редакцией этого Постановления, собственноручно внесла в него следующий абзац, который не нуждается в особом комментарии: «теперь, когда в нашей стране создана мощная технически оснащенная тяжелая индустрия и значительно окрепли колхозы, имеются все условия для того, чтобы на этой базе обеспечить крутой подъем всех отраслей сельского хозяйства и в течение ближайших лет резко повысить обеспеченность всего населения нашей страны продовольственными товарами и вместе с тем обеспечить всей массе колхозного крестьянства более высокий уровень материального благосостояния»[427].

Хорошо известно, что на том же Пленуме Н. С. Хрущев был избран Первым секретарем ЦК КПСС. Надо сказать, что в широком общественном сознании, да и в среде самих историков, давно существует вполне устойчивый миф, что Иосиф Виссарионович Сталин ушел из жизни, будучи не только главой Совета Министров СССР, но и Генеральным секретарем ЦК КПСС — на должности, которую он занял с подачи самого В. И. Ленина еще в апреле 1922 года на организационном Пленуме ЦК, прошедшем по окончании XI съезда РКП(б). Однако это не так. Во-первых, надо иметь в виду, что ни одна из трех новых редакций партийного Устава, принимавшихся на XIV (декабрь 1925 года), XVII (февраль 1934 года) и XIX (октябрь 1952 года) партийных съездах, даже не упоминали о должности Генерального или Первого секретаря ЦК[428]. Но главное было даже не в этом. Как установили ряд историков (А. А. Кирилина, Ю. Н. Жуков[429]), после окончания XVI съезда ВКП(б), то есть с середины июля 1930 года, И. В. Сталин стал подписывать все бумаги, в том числе совместные Постановления ЦК ВКП(б) и СНК СССР, как «рядовой» секретарь ЦК. То есть, иными словами, он больше абсолютно не нуждался даже в сугубо формальном выделении своей должности, ибо само его имя уже стало выше любых, даже самых высоких должностей. В ситуации с Н. С. Хрущевым все было в точности наоборот: он критически зависел от названия той должности, которую занимал, поэтому, даже грубо нарушая партийный устав, он пошел на этот шаг, который сулил ему победу в борьбе за единоличную власть.

Надо сказать, что вопрос о том, как произошло избрание Н. С. Хрущева на пост Первого секретаря ЦК, до сих пор так и не прояснен. Чисто формально, судя по стенограмме этого Пленума ЦК[430], в самом конце его работы лично Г. М. Маленков, который председательствовал на вечернем заседании, уже за рамками исчерпанной повестки дня, неожиданно предложил всем членам ЦК «утвердить первым секретарем Центрального Комитета товарища Хрущева» и, поставив этот вопрос на открытое голосование простым поднятием рук, сразу получил «желаемый» результат. Но все дело в том, что, ставя данный вопрос на голосование, он сослался на «одно предложение Президиума ЦК», которого по факту не было. Судя по известным мемуарам Л. М. Кагановича[431], на которые ссылаются многие историки и публицисты (Л. М. Млечин, Р. К. Баландин, Ю. В. Аксютин, Ю. В. Емельянов, А. К. Сорокин[432]), решение об учреждении внеуставного поста Первого секретаря и избрания Н. С. Хрущева было принято совершенно спонтанно, без какого-либо обсуждения даже на Президиуме ЦК, а уж тем более его «коллективного представления». Кто был инициатором этого решения, догадаться, конечно, не трудно, поскольку в самом начале работы Пленума ЦК с «пожеланием» поставить данный вопрос на голосование к Г. М. Маленкову обратился не кто иной, как министр обороны маршал Н. А. Булганин, который, как известно, еще с 1930-х годов слыл давним соратником и даже личным другом