кивая на приветствия и поклоны гостей, сразу же направился к хозяевам. За несколько шагов он распахнул руки и с удовольствием обнял графа де Сегюра и поцеловал в щёку Мадлен. Элеонора протянула графу руку для поцелуя и, когда он склонился к ней, провела другой рукой по его шёлковым локонам, а потом расцеловалась с Мадлен, как с близкой подругой.

— Твой наряд стоит дороже, чем мой, — окинув его взглядом, заметил Жоан. — Вечная проблема королей: что принадлежит королю, то принадлежит королевству, а самовластные лорды пользуются правом исключительной собственности на свои богатства. Не пытайся снять камзол, чтоб подарить мне! Не мой размер, и вообще, это шутка. Я пришёл, чтоб поздравить тебя, Марк! Подумать только, ты столько успел сделать для своих друзей и нашего королевства, прошёл столько войн, совершил столько подвигов, изловил столько преступников и заговорщиков, а тебе всего лишь двадцать пять!

— Думаю, что к вашему двадцатипятилетию мы собьемся со счёта, перечисляя ваши достижения, — улыбнулся Марк.

— Не подлизывайся! Хотя, нет, продолжай! Мне понравилось, — Жоан рассмеялся. — Я очень рад, Марк, что ты не только сделал так много, но и получил за это достойную награду. И этот дом, и твоя семья, и друзья, включая меня, и народная любовь — всё это в полной мере тобой заслужено. А ты столь скромен, что до сих пор уверен, что тебе дано куда больше, чем тебе нужно. И из-за этого тебе сложно подобрать подарок. Я мучился дни и ночи, думая, что подарить человеку, который откровенно скучает, получая в дар драгоценности, и измученно закатывает глаза, когда ему жалуют титулы и земли. Но моя дорогая кузина, — король нежно взглянул на Элеонору, — наконец подсказала мне, что тебя порадует!

Он обернулся и, подняв руку, щёлкнул пальцами. Тут же в холл вошли два лакея, которые несли какую-то картину, покрытую красным шёлком. Когда они подошли к королю, тот хитро взглянул на Марка и сдёрнул ткань, следя за его реакцией.

Марк замер, глядя на один из немногих портретов короля Армана, написанных с натуры, где тот был изображен в кресле с книгой на коленях, а возле его ног прилегла изысканная золотистая борзая в ошейнике с заклёпками в виде звёзд. За спиной у короля за приоткрытым бархатным занавесом виднелся сад Шато-Блуа с беседкой и кустами роз.

— Я помню этот портрет, — с волнением проговорил Марк, подходя ближе. — Это мы с Тристаном по очереди позировали художнику, когда он писал камзол, потому что Арман был слишком занят, чтоб тратить на это время. Едва картина была написана, он залил рукав камзола расплавленным сургучом и в сердцах бросил его в растопленный камин.

— А эта книга — твоя «Космогония» Жильбера, — появился рядом Делвин-Элидир. — Та самая, которую ты читал в первый день моего появления при дворе, после того, как победил меня в поединке на мечах.

— Арман здесь, как живой, — обняв Айолина за плечи, заметил Аллар. — Это один из тех немногих портретов, где он именно такой, каким был в жизни. Ни один парадный портрет не передаёт этого блеска в глазах и лукавую полуулыбку.

— А перстень? — подошёл к ним Жоан и тоже взглянул на картину, а потом поднял руку и пошевелил пальцами, продемонстрировав среди других перстней сияющий изумруд, который был изображён на полотне. — Я знаю, что ты хранишь Армана в своём сердце, Марк, но думаю, что будешь счастлив видеть его лицо перед собой каждый день. Что, угодил тебе наш подарок?

— Да, ваше величество, — произнёс Марк, вглядываясь в бесконечно дорогие ему черты на портрете. — Этот подарок бесценен для меня, потому что возвращает мне образ моего короля.

— Я — твой король! — усмехнулся Жоан, — Хотя я понял, о чём ты. Я сам часто, оторвавшись от работы в кабинете, поднимаю взгляд от бумаг и долго смотрю на тот портрет, что висит на противоположной стене. И мне становится спокойнее, и откуда-то появляются силы.

— Неужели вам не жалко расставаться с этим портретом? — спросил Марк.

— Ради тебя — нет, хотя конечно жалко. Но у меня есть множество портретов кузена, и дорогому другу я готов подарить лучший из них.

— А ещё один у вас есть? — поинтересовался Делвин-Элидир. — Я это к тому, что в будущем году и мне исполнится двадцать пять лет.

— Отличная идея, — кивнул король. — Теперь мне не придётся ломать голову, что подарить тому, у кого итак всё есть! Если честно, я не стал обедать, Марк, надеясь, что здесь меня накормят.

— Конечно! — рассмеялся тот. — Прошу в пиршественный зал! Столы накрыты и ждут гостей!

Пир удался, и Марк сам был удивлён тому, как понравилось ему это шумное веселье. Он слушал тосты, которые произносили гости в его честь, и их слова звучали искренне, потому что каждый из них вспоминал какие-то случаи из его жизни. Нанятые Теодором певцы исполняли его любимые баллады, и, в конце концов, он сам взял лютню и к восторгу дам спел написанный Арманом романс, не отрывая при этом взгляда от смущённо зардевшейся Мадлен. Приглашённые комедианты разыгрывали на потеху гостям смешные сценки, а акробаты исполняли сложные трюки, поражая своей гибкостью. Потом в зал поднялись музыканты из холла и начались танцы, в которых особенно блистали Жоан с Элеонорой и Анри Раймунд с Аламейрой. Марк станцевал с Мадлен лишь пару раз и велел ей присесть, чтоб не слишком утомляться.

Уже совсем стемнело, когда Теодор попросил всех подойти к окнам и небо расцветил яркий фейерверк, подобный тем, что устраивались по большим праздникам в Шато-Блуа. После этого король засобирался во дворец. Было видно, что уходить ему не хочется, но на утро у него были назначены важные встречи, и он всё же ушёл, а с ним ушли и его близкие друзья. Уставший от шума маркиз де Лианкур отправился спать в собственную спальню, оказалось, что и такая была в этом огромном доме. Потом зазевала, прикрывая ротик ладошкой, и Мадлен. Осмотревшись по сторонам, Марк заметил, что гости уже ведут свои весёлые разговоры, не нуждаясь в обществе хозяев, и счёл возможным покинуть их.

Он проводил Мадлен до спальни и, поцеловав, пожелал спокойной ночи. Она сонно кивнула и ушла спать, а он, с сомнением посмотрев туда, откуда слышались музыка и взрывы хохота, повернулся в другую сторону. Он прошёл по тёмной анфиладе до маленькой гостиной, где по ночам в ожидании особого гостя всегда горел камин. Открыв дверь, он вошёл и увидел за столом Джин Хо, который как раз закончил обгладывать птичью косточку. Благосклонно взглянув на Марка, он