нет. Странно, но вполне понятно, что китайцы относятся к оплате пропорционально количеству выполненной работы как к самоочевидному принципу естественной справедливости, пока различия в этом количестве не зависят от самого работника, но когда они зависят от него, то являются злонамеренными.

Таким образом, антистимулирующая структура оплаты труда была полной противоположностью тейлоризму сталинской сдельной системы оплаты труда, где зарплата была пропорциональна индивидуальной выработке и очевидным стимулом было производить больше. Антистимулирующий подход соответствовал взглядам Маркса на распределение доходов при коммунизме, где труд будет осуществляться из личного интереса и ради удовольствия ("самореализация"), а не ради оплаты, и где заработок будет распределяться в соответствии с "потребностями". Хотя заработок в приведенном здесь китайском примере не определялся потребностями (среди групп, мужчин и женщин, наверняка были те, чьи потребности превышали средние), первая часть требования Маркса - а именно, чтобы труд не был обусловлен материальными стимулами - была удовлетворена.

Таким образом, Китай на этапе социализма представляет собой необычное сочетание эгалитарного экстремизма и формального сохранения классового общества.

Три социалистических равенства. Только что мы рассмотрели формирование заработной платы в условиях китайской культурной революции - одного из самых радикальных эгалитарных экспериментов в истории - и теперь, возможно, считаем это подходящим моментом для того, чтобы перейти к вопросам идеологии и, в частности, противопоставить три (в широком смысле) концепции равенства, выдвинутые различными разновидностями социализма: социал-демократией, традиционным марксизмом и марксизмом с маоистскими характеристиками.

Социал-демократическое равенство - самое известное и самое простое для объяснения. Большинство его авторов были воспитаны на британском утилитаризме, фабианстве и профсоюзной деятельности. Эта концепция равенства начинается с признания капиталистических отношений производства и классового деления общества. Это очень важное отличие от традиционного марксистского подхода. В капиталистическом обществе социал-демократия пытается свести значение того, что Джон Ромер называет "обстоятельствами" (например, богатство и наследство родителей, пол и раса), к доходу за всю жизнь и мириться только с тем неравенством, которое проистекает из различий в усилиях, "эпизодической удаче" и эффективности инвестиций (причем, что касается последнего, только если инвестированные средства были приобретены за счет сбережений, а не по наследству). В рамках этого подхода желательны любые меры, которые сделают образование более доступным для всех, повысят переговорную силу труда по отношению к капиталу или будут способствовать прогрессивному налогообложению и тем самым сокращению неравенства. Эти меры, как мы знаем, были основой политической и социальной деятельности профсоюзов, левых партий и различных братских ассоциаций на протяжении более чем столетия в развитых капиталистических экономиках.

Однако марксистская концепция равенства не такова. Для Маркса и его последователей важнейшим равенством является то, которое упраздняет социальные классы и прекращает частную собственность на капитал. Фундаментальное неравенство, по мнению Маркса, заложено в самой сути капиталистических производственных отношений: владельцы капитала нанимают рабочих и присваивают прибавочную стоимость. Если бы из прибавочной стоимости большая доля доставалась рабочим, марксисты приветствовали бы это, но они не считали бы это своей политической целью или даже важным моментом. Как утверждает Шломо Авинери (см. главу 4), виды деятельности, которыми занимаются профсоюзы, рассматриваются Марксом лишь как тренировочные площадки, готовящие людей к будущему, когда отношения сотрудничества между рабочими распространятся на все общество. Равенство, по мнению Маркса, является нормальным состоянием в мире, где социальные классы упразднены. Но на первом этапе будущей системы социализма нет ничего принципиально неправильного в том, чтобы допускать значительные различия в оплате труда, если они обусловлены различиями в усилиях и, следовательно, индивидуальным выбором. Конечно, ни один марксист не верил, что такие различия в доходах могут быть столь же велики, как при капитализме, потому что другие инструменты, приведенные в движение революцией (бесплатное здравоохранение и образование и надбавки за низкую квалификацию), естественно, будут стремиться к их сокращению. На самом деле, как мы убедились эмпирически, различия были невелики. Не было частной собственности на капитал, который во всех капиталистических обществах (включая современные социал-демократические) был чрезвычайно сконцентрирован; не было значительного наследования; образование было бесплатным и доступным для всех. Однако, и на этом необходимо настаивать, выравнивание экономических результатов не было целью как таковой. Это было то, что естественным образом вытекало из общества без капиталистического класса, а не то, к чему нужно было специально стремиться, когда классы были упразднены. Таким образом, теоретически социализм был совместим с относительно высоким неравенством доходов.

Третья социалистическая концепция равенства - та, примером которой стала Культурная революция. В то время как марксистская и социал-демократическая концепции признают роль стимулов, то есть различий в оплате труда, которые мотивируют работников и создают неравенство, маоистский подход был прямо противоположным. Социализм с этой точки зрения - это система, в которой труд должен выполняться из социальных обязательств, желания помочь другим, альтруизма, любви к своей стране и так далее, а не в ответ на материальные стимулы. Следовательно, во время Культурной революции все доходы должны были быть уравнены. Тот факт, что китайцы смирились с гендерным неравенством в оплате труда в эту эпоху, дополнительно подчеркивает уникальность подхода. Вознаграждая обстоятельство, связанное с более высокой производительностью (пол, предпочтение мужчин перед женщинами), а не признавая различия в индивидуальных усилиях, он прямо противоречил принципу равенства возможностей Джона Ромера.

Таким образом, мы видим три совершенно разных взгляда на то, что представляет собой реальное равенство, отстаиваемое тремя (в широком смысле) левыми идеологиями. Это важно подчеркнуть в сегодняшней левой среде с ее преобладающим, почти неоспоримым, сближением только на одном подходе: признание частной собственности на средства производства и работа над сокращением неравенства в доходах, обусловленного "обстоятельствами". Возможно, это самый эффективный и самый распространенный подход, но идеологически он не является единственно верным.

Недостаток исследований неравенства доходов при социализме

Исследования неравенства доходов при социализме были сопряжены с множеством проблем и, в конечном счете, не принесли практически никакой пользы. Для современных ученых эти исследования вызывают лишь антикварный интерес, подобный тому, который сегодня проявляется к историческим исследованиям неравенства. На самом деле работа с советскими данными о распределении доходов, даже в период расцвета социализма (то есть в режиме реального времени), была сродни работе с историческими данными Рима или Византии. У человека был доступ лишь к некоторым отдельным точкам данных и анекдотам. В условиях, когда государственные органы и исследователи практически не публиковали систематизированную информацию, оставалось лишь устанавливать связи между разрозненными данными. Можно было прийти к, казалось бы, разумным выводам, но можно было представить и совершенно другие, не менее разумные выводы. Человек всегда работал в статистическом "тумане".

Для удобства мы можем сгруппировать множество факторов, препятствующих изучению неравенства доходов при социализме,