в Польше, Чехословакии, Венгрии и СССР. В него вошли результаты многочисленных обследований домохозяйств и доходов, начиная с середины 1950-х годов, и в нем широко обсуждались вопросы неравенства в доходах, перераспределения через налоги и социальные трансферты, неформальных доходов и т. д. На каждом этапе анализа результаты сравнивались с данными по Великобритании - стране, которой Аткинсон уделял особое внимание. Это позволило получить дополнительные сведения как о сходствах, так и о различиях между распределением доходов при коммунизме и капитализме. Особенно важным, учитывая, что многие советские обследования домохозяйств были утеряны по небрежности, стало приложение к книге, содержащее почти 150 страниц и представляющее в табличной форме распределение доходов и заработков в четырех странах, а также многочисленные статистические данные о неравенстве. Однако в этой работе проявилась уже упомянутая слабость - она полностью обходит стороной политические и социальные события, которые привели к столь искусному исследованию распределений. Это были общества, пережившие десталинизацию, колебания между прорыночными реформами и ужесточением экономики, Пражскую весну, забастовки 1970 и 1980 годов в Польше и многое другое - и все это не упоминается в книге, а их взаимосвязь с неравенством доходов остается неисследованной. Такое же отсутствие политического нарратива и методологических рамок характерно для моей собственной книги 1998 года, документирующей изменения доходов в процессе переходного периода. Для ясности, темой этой книги было распределение не при социализме (за исключением одной главы), а в ранний постсоциалистический период, но все же ее подход был идентичен тому, который использовали Аткинсон и Миклрайт, а ранее Гарольд Лидалл: чистая эмпирика и ничего больше.

Таким образом, социологический и политический анализ коммунистических режимов так и не удалось интегрировать с эмпирической работой по распределению доходов. Они продолжали существовать в двух разных сферах. Вероятно, для их объединения требовалось больше времени (в течение которого была бы возможна открытая дискуссия). Но распад режимов происходил быстрее, чем кто-либо ожидал, и обогнал способность исследователей дать более полное представление о социалистических обществах. Таким образом, мы оказались в несколько парадоксальной ситуации, когда сегодня социалистические общества, которые практически являются современными обществами, приходится изучать с помощью методов экономической истории. Разрыв между детерминантами современного распределения доходов в бывших социалистических странах и детерминантами распределения доходов при социализме настолько велик, что к совсем недавнему прошлому приходится подходить почти как к другой эпохе. Это сказывается и на внимании к подобным исследованиям, поскольку они рассматриваются почти как интерпретации "старины", не имеющие особого отношения к современным капиталистическим экономикам. Исследователи, изучавшие социалистические экономики, как правило, переключались на изучение "переходного" и капиталистического распределения доходов в этих странах, или же они просто старели и умирали.

Ряд ограничений, как мы видели, сильно затруднял первоначальную работу по изучению неравенства при социализме. К тому времени, когда эти ограничения исчезли, вся система рухнула. И ее изучение превратилось из важного для политики и идеологии в вопрос исторической летописи. Добьемся ли мы когда-нибудь удовлетворительного понимания того, как политика и экономика взаимодействовали при социализме и какое влияние они оказывали на распределение доходов между гражданами, будет зависеть от готовности молодых исследователей заниматься архивной работой и изучать тему, которая кажется не слишком перспективной для их карьеры.

Исследования неравенства доходов в условиях развитого капитализма

Писать об исследованиях неравенства в период пика господства неоклассической парадигмы на Западе, примерно с середины 1960-х по 1990 год, - занятие неблагодарное. Это верно по двум причинам. Во-первых, количество литературы на сайте, в большинстве своем лишь по касательной касающейся неравенства, огромно, и ни один человек не в состоянии прочитать ее всю, усвоить и сделать все по справедливости. Далее следует не обзор литературы, а обсуждение некоторых работ, которые, на мой взгляд, отражают дух времени или важны для будущего развития исследований распределения доходов. В выборе присутствует сильный субъективный элемент.

Во-вторых, большинство работ, за исключением нескольких, поддерживающих непрочные связи с классической экономикой, не имеют большого значения для интеллектуальной истории этой дисциплины. Это засушливая область, которую мы пытаемся здесь исследовать. Вспоминается суждение Колаковского об огромном количестве марксистской квазифилософской литературы в Советском Союзе - о том, что большую ее часть можно смело выбрасывать. Точно так же, как те советские философские книги были написаны партийными замами, большая часть того, что считается неоклассической литературой о неравенстве, была написана теми, кого Маркс называл "наемными борцами за приз".

Для многих, в том числе и для студентов, эти годы были потрачены впустую.

Причины дезинтеграции

Существует несколько причин распада исследований неравенства на Западе в рассматриваемый нами период. Но в каждой области мы должны отличать негативные события от позитивных - работ, которые поддерживали разговор с классической экономикой и в конечном итоге обеспечили расцвет исследований распределения доходов на рубеже веков и в первые десятилетия XXI века. Без них мост не был бы построен, а разрыв был бы гораздо более значительным.

"Объективные" факторы. Период после Второй мировой войны до середины 1970-х годов характеризовался на Западе необычайно высокими темпами роста, возникновением государства всеобщего благосостояния, повышением социальной мобильности, снижением доли капитала в доходах и сокращением межличностного неравенства в доходах. Все пять факторов, но особенно два последних, "объективно" снижали интерес к исследованиям распределения доходов, поскольку предполагали, что классовые различия уходят в прошлое, что власть капитала ослабевает, и что западные общества продолжат свой путь к богатому, быстрорастущему и бесклассовому будущему. В такой точке зрения была доля желаемого; реальный мир, чреватый забастовками, безработицей и инфляцией, был не столь радужным. Тем не менее, новая ситуация была огромным улучшением по сравнению с довоенными классовыми конфликтами, которые переросли в уличные бои (в Веймарской Германии), подъем фашизма в Италии и гражданскую войну в Испании. Этот гораздо более спокойный политический ландшафт с высокими темпами роста убаюкивал многих экономистов, которые верили, что "восходящий поток поднимает все лодки". Действительно, в экономической литературе того периода поразительно видеть, насколько широко распространялись подобные убеждения. Несогласных было мало, и их отбрасывали в сторону.

Экономическая теория. Вторая причина распада исследований неравенства связана с типом экономической теории, которая стала доминировать на Западе после Второй мировой войны, а точнее, с анализом общего равновесия. Сосредоточившись в основном или даже единственном фокусе на ценообразовании, он оставляет без внимания классовую структуру и наделенность капиталом или навыками, с которыми люди приходят на рынок. Приобретение богатства происходит за сценой. Использование неоклассической экономикой репрезентативного агента еще больше исключает рассмотрение неравенства; это происходит по определению, поскольку для того, чтобы говорить о распределении доходов и неравенстве, мы должны иметь множество и разнообразие