Уилл подбежал к ближайшей койке и припал щекой к подушке. Все койки были аккуратно застелены, из-под жестких коричневых одеял виднелись белые простыни.

— Настоящая кровать! — Мальчик вскочил и издал торжествующий возглас, который эхом разнесся по комнате. — Я сегодня буду спать на настоящей кровати! — и он помчался к серым пронумерованным дверям, которыми заканчивались проходы между рядами коек.

— Душевая! — завопил Уилл, заглянув за первую дверь. — Туалеты! — крикнул он, распахнув следующую. Открыв еще несколько дверей, он радостно закричал: — Еда! Здесь еда! — и скрылся внутри.

Доктор Берроуз побежал за сыном.

За дверью оказалась кухня с рядами духовых шкафов и длинным грилем, похожая на кухню большого ресторана. Но Уилла прежде всего заинтересовали полки и шкафы, уставленные жестяными банками.

Мальчик взял большую прямоугольную банку. Этикетки на ней не оказалось, но на боку были напечатаны мелкие синие буковки.

— «Солонина говяжья», — прочитал он. — Думаешь, консервы не испортились?

— Может, и нет, — ответил доктор Берроуз, забирая у сына банку. Он повертел ее в руках, проверяя, нет ли ржавчины или следов протечки. — Поищи-ка ключ, Уилл.

— Осто… осторожно! — залопотал Честер, лихорадочно жестикулируя и указывая в темноту за спиной у Марты: женщина только что вернулась к Честеру и Эллиот, сторожившим лагерь в Волчьих Пещерах. Что-то зашуршало, и Бартлби показался целиком. Голову он не поднимал, как будто ему было стыдно. — Тут этот поганый котяра!

— Угомонись, — осадила его Марта и подозвала кота. Бартлби несмело приблизился, сел у ее ног и посмотрел на нее. — Не могла я его бросить на съедение паукам и волкам.

— Но он же чуть не напал на Уилла. Он собирался на него наброситься, — возразил Честер, хватаясь за винтовку. — Ему нельзя верить.

— Ты же слышал, что сказала Ребекка. Это все стигийцы, — спокойно заметила Эллиот, откусывая новый кусок паучатины.

— В смысле? — спросил Честер.

— Они обработали Бартлби Темным Светом, — ответила Эллиот. — Он не мог не подчиниться приказу Ребекки. Темный Свет ломает даже самых сильных людей и делает их покорными рабами стигийцев, а Бартлби — всего лишь глупое животное. В общем, успокойся, он еще может нам пригодиться, — добавила она.

— Нет, это я глупое животное, — проворчал Честер и опустил винтовку, не сводя недоверчивого взгляда с кота. — Надо было тогда на подлодке пустить его на котлеты.

Марта погладила Бартлби по лысому загривку, с которого еще не сошли пятна грибного сока.

— Нет, Эллиот права. Бартлби — Охотник. Может, от него будет толк.

* * *

Войдя в радиорубку, доктор Берроуз увидел сына, развалившегося на складном стуле. Задрав ноги на стол, мальчик сунул вилку в большую банку с консервированными ананасами, которую держал в руке, нанизал сразу несколько кусочков и отправил в рот.

— М-м-м… Вкуснятина. Вот это жизнь, да, пап? — сказал он, с аппетитом жуя фрукты.

— Смотри не объешься, а то с непривычки живот заболит, — предупредил сына доктор Берроуз, ставя на стол армейскую жестяную кружку. Он запустил руку в карман и достал несколько пакетиков из фольги. Уилл опустил ноги и заинтересованно взглянул на него.

— Принес тебе печенья, — сказал доктор Берроуз.

— Здорово. А тут что? — спросил Уилл, глядя на дымящуюся кружку.

— Чай с молоком, — ответил доктор. — Попробуй.

— Цвет вроде как положено, — заметил Уилл и глотнул из кружки. — Фу, гадость! — скривился он. — Слишком сладко!

— Потому что молоко сгущенное. Я его обожал в молодости — мы им поливали персики…

Усевшись рядом с сыном, доктор Берроуз пустился в воспоминания о какой-то двоюродной бабке, которую Уилл никогда не видел, и заодно стал щелкать переключателями на разных коробках. В тот момент, когда доктор пел дифирамбы пудингу с говядиной и почками, который эта бабка готовила специально для него, он нажал кнопку на самом большом устройстве, и шкала на нем мгновенно зажглась бледно-желтым светом. Несколько лампочек на верху устройства тоже засветились, излучая розоватое сияние. Из маленькой колонки под потолком донесся треск, а потом пошел гудок, то усиливавшийся, то ослабевавший. Звук чем-то напоминал отдаленный плеск волн. Доктор Берроуз замолчал на полуслове.

— Слава богу, — с облегчением от того, что больше не придется слушать бесконечные воспоминания отца, пробормотал Уилл.

— Да-да, я понимаю… Может быть, это нас спасет, — сказал доктор, не подозревая, чему на самом деле обрадовался сын, и повертел круглую ручку в середине устройства, но в ответ раздалось только потрескивание. Через пару минут он оставил попытки и покачал головой. — Подозреваю, что лампы перегорели, — сказал он, указывая на стеклянные колбы на устройстве, которые так и не зажглись.

— А если их заменить? — предложил Уилл.

— Я видел в одной из кладовых запасные лампы, но как их менять, не знаю. Эта техника для меня сложновата, — проворчал доктор Берроуз, как будто рассердившись на самого себя. Он вздохнул, откинулся на спинку стула и стал теребить в руках пакетик с печеньем. — К тому же я понятия не имею, что означают все эти цифры и как вообще работает такая аппаратура, — с сожалением произнес он. Затем доктор встал и пощелкал языком, размышляя. — Может, это будет напрасная трата времени, но раз ты тут все равно сидишь, Уилл, попробуй пройтись по всем волнам. Конечно, это оборудование наверняка предназначалось только для связи в пределах порта, а поскольку здесь нет никого, кроме нас… — и он вышел, не договорив.

Мальчик взялся за дело. Медленно поворачивая главную рукоятку и наугад щелкая переключателями, он повторял в микрофон: «Алло, алло! Меня кто-нибудь слышит?» — правда, получалось у него не очень отчетливо, потому что он то и дело набивал рот ананасами. Не добившись ничего, кроме треска из колонок, и объевшись фруктов, Уилл вскоре сдался.

— Нет, — разочарованно сказал он себе. — Это и в самом деле напрасная трата времени. — Уилл разорвал пакетик и принялся грызть печенье, обводя взглядом комнату. Тут он посмотрел на два телефона. Мальчик встал и снял трубку на красном. Приложив ее к уху и не услышав гудка, он понажимал кнопки на верхней части аппарата и набрал несколько цифр.

— Бэт-фон не работает, — проворчал Уилл (сигнал так и не появился) и повесил трубку. Тут ему в голову пришла безумная идея, и он, усмехнувшись, снял трубку на черном телефоне и начал набирать свой домашний номер в Хайфилде. Крутить диск и после каждой цифры ждать, пока он вернется в исходное положение, было непривычно. — И как только люди с этим жили? — удивился мальчик вслух. Он подумал, как странно будет, если его мать сейчас возьмет трубку. — Да, такой разговор не каждый день услышишь.

Уилл закрыл глаза и попытался представить себе этот диалог.