— А вам известно, молодой человек, что ваш собственный заместитель Симада будет противиться созданию нового министерства?

— Он больше не мой заместитель министра, сэр, — сказал Нанги, изящно избежав ловушки.

— Ах да! — Ода поставил на стол свою чашечку. — Разумеется, это так. В данный момент это ускользнуло из моего сознания.

Теперь Нанги получил ответ, и его сердце воспарило ввысь. Он старательно не позволял поднявшимся в нем эмоциям отразиться на своем лице.

— Министры из Министерства торговли и промышленности перешагнули через меня в своем стремлении сохранить свою власть.

— Возможно, у них есть основания вести себя так, Нанги-сан. Те, кто больше всего на свете боится лишиться своей власти, всегда наиболее... м-м-м... чувствительны к мнимым угрозам их безопасности.

“Они с Ёсидой обдумывают план закрытия Министерства торговли и промышленности! — подумал Нанги. — Это единственно возможное объяснение общего направления разговора”.

— Если бы вы были на моем месте, Нанги-сан, — сказал Ода ровным голосом, — то кого бы вы выбрали на место руководителя этого нового министерства, занимающегося внешней торговлей?

Теперь слово было за Нанги: он должен был решить для себя, друг ему Ода или враг. Как только он даст ответ на его вопрос, поворота назад уже не будет. Нанги понимал, что в Министерстве торговли и промышленности нет никого, к кому он мог бы обратиться, понимал он и то, что, сколько бы друзей ни было у Макиты, их влияния будет недостаточно, чтобы забросить его в святая святых нового министерства без благословения Оды и Ёсиды.

Внезапно он почувствовал себя раскрепощенным. Решение было принято как бы помимо его воли.

— Я бы выбрал Ёитиро Макиту, — твердо сказал он.

На некоторое время в кабинете воцарилось молчание. Ода слегка постукивал донышком ложки по своим поджатым губам.

Наконец он сказал:

— Заместитель министра Симада никогда бы не поддержал подобного назначения.

— Но его и образование такого министерства не особенно обрадовало бы, — заметил Нанги.

— Это разные вещи, Нанги-сан. Симада и Макита — злейшие враги. Создание нового министерства — это одно, а водворение на ключевом посту Макиты — совершенно другое.

— Могу я поинтересоваться, сэр, а встретила бы кандидатура Макиты-сан ваше одобрение?

— Ну, это зависит от многих причин, Нанги-сан, как вы сами понимаете. Существуют вещи, которых нам всем хотелось бы, но которые мы иметь не можем. Человек должен научиться плыть вместе с течением так, чтобы его не утащило в море и он не пропал бы навсегда для земли.

Глядя на сгущающиеся за окном вечерние сумерки, Нанги подумал о своих папках с обвинительными свидетельствами, которые он накопил.

— Поправьте меня, если я ошибаюсь, сэр, но в канрёдо издавна практикуется постоянный процесс “пропалывания сорняков”.

— На более низких уровнях — да, — сказал Ода. — Уходящий в отставку заместитель министра выбирает себе замену, а все прочие служащие этого министерства — с одного с ним университетского курса — тоже подают в отставку, чтобы предоставить новичку чистое поле неоспоримой деятельности.

— И все-таки, — осторожно заметил Нанги, — в высших эшелонах власти также время от времени наблюдается мабики.

— О да! — сказал Ода. — Но там мы обычно говорим о каком-нибудь скандале довольно крупных масштабов. Я могу припомнить время, когда подобные вещи могли быть сфабрикованы... — Легкая улыбка тронула его лицо. — В те дни были мастера на такие вещи! — Он пожал плечами. — Но в настоящее время здесь эти оккупационные силы, которые, словно ястребы под солнцем, всегда сидят у нас на левом плече или парят в вышине и все высматривают, выглядывают... — Он потасовал какие-то бумаги. — Во всяком случае, все эти старые мастера ушли.

— Если я правильно понял вас, — сказал Нанги, и его пульс бешено помчался, когда он приблизился к самой сути дела, — вы сейчас говорите о скандале, сфабрикованном из ничего, из дыма и сосновых иголок.

— Вы выразились образно, Нанги-сан, но по существу верно.

— Значит, как я понимаю, — сказал Нанги, сдерживая внутреннюю дрожь, — оккупационные силы не будут чинить нам препятствий в раскрытии вполне реальных нарушений.

Где-то в смежном кабинете зазвонил телефон, и какое-то время из-за закрытой двери были слышны приглушенные голоса. Миндалевидные глаза министра Оды сверкали, словно темные самоцветы, за круглыми линзами его очков.

Тишина в этой комнате была столь осязаемой, что Нанги показалось, будто он завернут в одеяла. Теперь каждое движение, каждое слово, каждый взгляд становились ключом к исходу этой встречи.

— Скандал, как мне представляется, Нанги-сан, для разных людей может означать разное. Я считаю необходимым прийти к некоторому четкому определению этого... гм... понятия.

Нанги посмотрел прямо в глаза министру и сказал:

— Бесчестие для наших врагов.

Ода помедлил немного, потом нагнулся и достал початую бутылку янтарного напитка.

— Могу я предложить вам бренди?

Нанги кивнул в знак согласия, и, пока они оба пили, в комнате стояло молчание. За дверью в быстром стрекочущем ритме заработала пишущая машинка.

Ода осторожно поставил свою чашечку на стол.

— Мне кажется, Нанги-сан, — сказал он, — что Симада-сан поступил слишком уж великодушно, перемещая вас в мое ведомство.

— Возможно, что он был также глуп, — с нехарактерной для себя прямотой сказал Нанги.

Ода пожал плечами.

— Говорят, будто китаец не способен поверить, что иностранцы могут говорить на его языке. Когда такое имеет место, китаец этого просто не слышит. Заместитель министра Симада напоминает мне такого китайца! — Он снова наполнил бокалы. — У него, возможно, нет острой интуиции, но зато у него много друзей и союзников.

Нанги понял, на что косвенно намекает его министр.

— Ни у кого из них нет такой власти, чтобы спасти его от его собственных грубых промахов. Хироси Симада очень уж алчный бюрократ.

— Это не по-американски.

— О нет, — сказал Нанги, принимая правила игры. — Ни в коей степени.

— Отлично. Не исключено, что это поможет делу. — Торадзо Ода потер руки. — Что же касается... м-м-м... деловых аспектов, то я полагаю, что мы пришли к взаимному удовлетворительному соглашению.

— Извините меня, но я полагаю, что мы должны решить еще один вопрос.

Ода, уже готовившийся отпустить Нанги, остановился. Его лицо было спокойным.

— И что же это такое? Продолжайте, — спокойно сказал он.

— Со всем подобающим уважением к вам мое собственное положение не определено.