Ода засмеялся и сел обратно в кресло. Его огромный живот колыхался, будто в конвульсиях. У него за спиной начали нанизывать свои бусинки на оконное стекло первые порывы дождя. Фигуры спешащих далеко внизу пешеходов стали неясными.

— Молодой человек, теперь я могу не сомневаться, что получил о вас полное представление, — хихикнул он. — Я больше не буду вас недооценивать. Давайте подумаем... — Он постучал коротеньким и толстым указательным пальцем по своим поджатым губам. — Вы, несомненно, слишком умны, чтобы торчать здесь, в торговой палате. Вы станете моими глазами и ушами в этом новом министерстве. Макита-сан назначит вас начальником секретариата. Там вы будете “пропалывать” всех кандидатов в новое министерство, одобрив тех, кто лоялен к политике Макиты-сан... и к моей. Мало-помалу мы преобразим лицо всей бюрократии. Постепенно мы уберем с глаз долой тех, кто противостоит нам, тех, кто не понимает природы принципа “торговля превыше всего”. Это будет возрождение двухсотлетнего сёгуната династии Токугава!

Нанги увидел, как неистовый фанатичный огонь превратил холодные глаза министра в яркие огни маяка, и обнаружил, что ему интересно знать, чем же занимался этот Ода во время войны. “Мы с Макитой-сан должны относиться к нему осторожно”, — подумал он, поднимаясь и отдавая церемонный поклон.

— Благодарю вас.

Он повернулся, чтобы уйти, но голос Оды остановил его.

— Нанги-сан, вы были абсолютно правы относительно заместителя, министра Симады. Он дважды глупец. Во-первых, потому что не смог найти применение вашим замечательным мозгам. Во-вторых, потому что из всех своих людей шпионить за мной он прислал именно вас.

* * *

Министерство торговли и промышленности не исчезло, как предполагал Нанги, однако создание Министерства внешней торговли и промышленности прозвучало для него погребальным звоном.

Нанги и Макита внимательнейшим образом изучили картотеку Нанги, после чего, как и было запланировано, Макита официально передал информацию Оде. Поскольку Симада был заместителем министра, на первый взгляд показалось, что дело чревато крупным скандалом, запахло жареным, и Ода счел себя обязанным передать порочащие Симаду сведения премьер-министру. Туда входило: злоупотребление фондами министерства, использование секретной информации с целью получить работу для некоторых членов семьи, а также тайные любовные связи. Спустя шесть дней Ёсида был вынужден уволить заместителя министра и предать гласности обстоятельства его увольнения. Главное командование оккупационных сил потребовало подобной процедуры, чтобы обеспечить и впредь правительству общественную поддержку и заставить простой народ Японии во всем объеме понять, что они действительно живут в демократическом обществе, где ничто не утаивается.

Сам Ёсида не хотел публично унижать Симаду, предугадывая, к чему это приведет. Он возразил против этого, но над ним взяли верх члены администрации оккупационных сил, и в конце концов, после долгих проволочек премьер-министр умыл руки и разрешил передать эти документы в печать.

Не прошло и суток после этого, как Хироси Симада, одетый в кимоно пепельно-серых тонов, опустился на колени на татами, направил свой меч-вакидзаси на мускулистый гребень своего подбрюшья и нанес рубящий удар слева направо, а потом вверх, и его тело затрепетало от напряжения и сдерживаемой гримасы на лице. Его жена Кадзико была обнаружена рядом с ним, лужицы их уже потемневшей крови, скопившейся там и перемешавшейся, были их последним и единственным завещанием.

* * *

— Хотел бы я знать, почему полковник Линнер так ненавидел Симаду.

Ёитиро Макита сидел на коленях на татами, а напротив него полулежал Нанги, чтобы хоть немного унять боль.

Нанги был удивлен.

— Вы имеете в виду того гайдзина, который “очищал” вас? А он-то здесь при чем?

Макита выглядел теперь лучше, чем в Сугамо. Его тело начало наливаться, тогда как лицо утратило прежнюю опухлость. Теперь он был похож на ту газетную фотографию, которую Нанги видел много лет назад, — импозантная фигура, напористый и могущественный самурай-чиновник.

— В течение долгих недель, которые я провел с этим английским полковником, он на многое раскрыл мне глаза, — задумчиво сказал Макита. — У него есть дар терпения, у этого человека.

— Вы говорите так, словно восхищаетесь им.

Макита улыбнулся.

— Вовсе нет. Это сказано слишком сильно. Но все-таки для гайдзина... — его голос затих, пристальный взгляд ушел во внутреннее самосозерцание.

— Вы думаете, — спросил некоторое время спустя Нанги, — что он знал Симаду лично, как и вы?

Глаза Макиты снова стали сосредоточенными, он вернулся к действительности.

— Между ними наверняка что-то было — в этом у меня нет никаких сомнений. Полковник Линнер, человек из штаба Макартура, упорно боролся за то, чтобы обстоятельства этого скандала стали гласными.

— Как гайдзин?

— Напротив, Нанги-сан. Как японец.

Нанги поменял позу, чтобы облегчить боль, разливающуюся по его мышцам.

— Я вас не понимаю.

— В отличие от большинства “итеки” из главного командования союзных войск, которые не могли предвидеть фатальных последствий планируемого ими публичного унижения, ибо видели в этом всего лишь раскрытые истины, полковник Линнер понимал, что должен сделать Симада. Да, Нанги-сан, он хотел смерти Симады почти так же сильно, как и я.

— Но что значит жизнь еще одного японца для какого-то “итеки”?

Макита уловил горечь в тоне друга и подумал о бесчисленных способах рационалистических объяснений, которые изобретает человеческий ум, чтобы защититься от психической травмы. Было очевидно, что Нанги легко убедить, будто кто-то, вроде полковника Линнера, мог спровоцировать смерть какого-нибудь японца только потому, что был варваром. “А разве не приходило в голову Нанги, — спросил себя Макита, — что в этом случае он взял на себя роль министра юстиции, вынося Симаде смертный приговор ради того, чтобы ускорить стремительное развитие Японии посредством прямого контроля над Министерством внешней торговли и промышленности?”

И все же Макита не подвергал сомнениям выдающиеся качества Нанги. Этот человек оказался чертовски прав в своем предсказании корейской войны. Все так и вышло: Америка использовала Японию для ускоренного производства военной продукции, и многие из только что зародившихся компаний, силой принужденные форсировать свою деятельность, были напрочь лишены капитала.

Союзное командование немедленно увидело это и дало распоряжение Банку Японии увеличить ссуды 12 городским банкам, которые передали эти деньги нуждающимся в них компаниям. Целыми неделями Макита ломал голову над этой проблемой, понимая, что в результате неадекватного финансирования многие компании перейдут к иностранцам. Этого ни в коем случае нельзя было допустить, и Макита прилагал все силы к расширению полномочий Министерства внешней торговли и промышленности, чтобы иностранным инвесторам, намеревающимся прибрать к рукам ту или иную компанию, приходилось обращаться в министерство.