– Рангрид… – прохрипел он.

– Как её увезли?

Возле нас опустилась Эльдрун, крылья с тихим шелестом сложились за спиной.

Шайрах попытался встать, охнул и закрыл глаза.

– Не увезли. Сама ушла.

Внутри всё похолодело, я не верил своим ушам.

– Сама… Хотела глянуть храм, а меня отправила к вам. Но я заметил корабль. Тогда она меня ударила.

Внутри что-то оборвалось. Всегда предающая… Нет, не может быть! Эльдрун тронула меня за плечо. Это немного привело в чувство.

– Идти сможешь? – спросил я.

Шайрах кивнул. Эльдрун глянула в сторону дома:

– Вижу огни. Ваши вышли, помогут. Если что – зови.

Она отсалютовала топором и взмыла в ночное небо, не тратя лишних слов. Не зря говорят, что валкары недолюбливают людей.

Первые несколько шагов южанин всё же пытался делать сам, но потом повис на моих руках. Хорошо, на полдороги подоспел Йорд и, забрав уже потерявшего сознание Шайраха, унёс в дом.

На пороге мы столкнулись с взволнованной Йортрен, выскочившей в одном платье, сонным Арве и скользнувшим тенью Вульсе.

– Где вы были? – спросила вдова дроттена.

Я вздохнул, тоскливо посмотрел на море. Сейчас я его ненавидел ещё больше, чем когда-либо.

– Нужен лекарь.

Йортрен зябко повела плечами, но кивнула.

– Идем, я в этом разбираюсь.

…я не вникал в происходящее вокруг. После зелий хозяйки дома Шайрах заснул спокойным сном. Рана оказалась от удара, скорее всего – камнем, так как никакого оружия у чудесницы не было. На мой вопрос: зачем они ездили в город, Шайрах сказал, что Рангрид сама попросила его сопровождать в поисках нужных трав и камней. Мол, неведомо, какие испытания ждут, быть войне и раненым. В общем, хотела сделать целебники. Я хмыкнул: какая заботливая. По возвращении она первой заметила корабль. А когда Шайрах уперся и не согласился оставить одну – оглушила.

Когда Шайрах заснул, я молча встал с лавки и покинул комнату.

– Оларс! – крикнула Йортрен.

– Я вернусь, – бросил, не останавливаясь.

Вернусь… Но дайте время.

Пришлось быстро заскочить к себе и выудить из седельной сумки узкий флакон лаайгской работы. Уж если кого и спрашивать, то только одного человека.

Мороз на улице стал злее, звёзды россыпью драгоценностей смотрели вниз. Казалось, можно было заледенеть от одного их света. Снег под ногами скрипел, я шёл куда глядят глаза, лишь бы подальше.

Не было причин не верить Шайраху. Я ещё очень хорошо помнил слова Гунфридра, помнил и сказанное всевидицей… Да и сама Рангрид говорила о проклятии. Но поверить всё равно не получалось. Чтобы так – сразу… Упорно билась мысль, что её зачаровали и увезли силой. Боги севера, помогите мне…

Онемевшие пальцы ничего не чувствовали, пришлось опустить флакон в карман, чтобы он ненароком не выскользнул. Холодный ветер успокаивал, замораживал звеневшую натянутой струной тревогу.

Хорошо, что жилище Йортрен расположено ближе к окраине. Я всё же вышел к морю, но по другую сторону скалы с храмом Гунфридра. Некоторое время молча смотрел в небо. За что же ты так со мной, Рангрид?

Достал флакон с твилом, ловко выдернул массивную пробку. Принюхался. Запах острый, свежий, но ни на что не похожий. Криво усмехнулся. Что ж, хуже не будет.

Поднёс к губам и сделал большой глоток. Потом ещё и ещё. Сразу ничего не понял: язык онемел, в горле стала комом горечь. Я сглотнул и закашлялся. Спустя миг во рту разлилась дурманная прохлада с остатками горечи. Перед глазами всё померкло, тело вдруг стало легче пушинки. Все чувства и ощущения пропали, оставив меня только в безграничной пустоте.

Я покачнулся, на лбу выступил холодный пот. Безумный вихрь подхватил меня и понес вверх. Миг – ноги коснулись твёрдой поверхности. Вихрь стих. Я тряхнул головой и огляделся: тьма – по ту сторону Мрака, и то повеселей будет!

Одна за другой начали вспыхивать яркие точки. Сначала по одной, а потом россыпью, словно кто выпустил из горсти драгоценные камушки. Сразу я ничего не мог понять, но потом неожиданно стало легко и свободно. Я даже рассмеялся – знаю, видел уже, гулял по этим ночным небесам вместе с Мяран.

– О, я слышу смех, – то ли скрип снега, то ли хриплый женский голос. – Позвал меня, чтобы радостью поделиться?

Звёзды замерцали, выпустили лучи, которые слились друг с другом, став маленькими ступеньками. По ним медленно спускалась Мяран, на её плечи были наброшены белоснежные меха. Волосы придерживала широкая кожаная повязка с роговыми пластинками. Однако ступни всевидицы были босыми, будто лютый холод зимы ей был нипочем.

– Я уже и соскучилась по тебе, Оларс.

В лучиках морщинок возле глаз спрятались смешинки, на губах появилась улыбка.

С всевидицей было что-то не то. Будто… моложе стала. Но разве лаайге известен секрет молодости?

Я передёрнул плечами:

– Я рад тебя видеть тоже. Жаль, причина не из приятных.

Мяран подошла ближе, положила руку мне на плечо, вмиг стала серьёзной. От прикосновения вдруг стало тепло и спокойно.

– Говори, – сказала тихо и повелительно. Но не как вождь или царь, а как мать непутёвому ребёнку, что и не подумаешь ослушаться.

– Рангрид, – произнёс я, во рту тут же пересохло, – Хозяин Штормов увёз Рангрид.

Мяран чуть заметно склонила голову. Разумеется, всевидице это не новость.

– Как её спасти?

Мяран убрала руку с моего плеча.

– Она ушла по своей воле, Оларс.

Внутри снова всё заледенело.

– Но почему? – собственный голос прозвучал как жалко. – Она же его ненавидит!

Всевидица молчала, но от её взгляда у меня по коже пробежал мороз.

– Мяран…

– На чудеснице из Мерикиви лежит проклятие Хозяина Штормов. Он пометил её, как свою собственность. Давно, ещё в детстве.

– Неправда, – огрызнулся я.

Лёд, сковавший сердце, разрастался, медленно вымораживая всё изнутри.

Мяран смотрела на меня спокойно и совершенно бесстрастно, будто внезапно сквозь маску живой женщины выглянула сама Госпожа Зима.

– Мне жаль, – голос резал стальным лезвием. – Но ты должен это принять. Как бы она не пыталась, не сможет противиться силе проклятия. Она любит тебя, Оларс. Любит, как может любить женщина. Но чем сильнее её привязанность к кому-то, тем вернее она губит человека. Ты не спрашивал, сколько уже жизней унесла чудесница из Мерикиви?

Ответить… Что ответить тут? Стиснул зубы и шумно вздохнул. Не спрашивал. Но… не верю. Не могу поверить.

– Но почему именно сейчас?