Сергей наткнулся на глиняный участок. Легко представил, как таял ледник, вода размывала породу, несла ее вниз по течению, как частицы породы образовали этот участок.

Он набрал хвои, растер ее в пальцах, добавил глины и снова перетер. Полученная смесь годилась для грима, и Сергей привычными движениями нанес на лицо первые штрихи. И снова, как четыре года назад, под глазами появились нездоровые круги, носогубные складки стали устрашающими. И последний мазок: он тремя пальцами провел по лбу, оставляя на нем полосы.

Впереди последний рубеж, последняя скала. За ней – лагерь террористов.

Он ни на шаг не отступал от простенькой схемы: вначале разведка, и уже потом активные действия; в основном, это касалось передвижения. Сейчас он заострил на этом внимание потому, что смертельно устал. Ему казалось, его мозги проморозились. Еще немного, и он бы отказался от разведки, бросился бы, как в омут с головой, в последнюю атаку.

И нервы натянуты до предела. «Нервный человек – душевный человек. Я самый душевный человек на свете. Кончатся патроны, буду душить террористов голыми руками. Задушу и лягу спать. Хотя нет, поспать не получится».

К последнему рубежу Курочкин подошел на подрагивающих ногах. Последний отрезок пути оказался несложен. Шел он по следам «интернациональной команды». Ему попадались перила, мостики, кое-где сосенки, переброшенные через узкие расщелины.

Он устал и от того, что не мог сбросить напряжения. Он сравнил это с размеренным темпом на длинной дистанции. Стоит сбиться с ритма, как навалится усталость. Очень тяжело вернуть прежнюю размеренность.

Сергей безошибочно рассчитал время, когда поредевшая команда Шееля будет готова встретить его, и снова нарушил планы немцев. Он шел с опережением графика. Шел так, как в горах никто не ходит.

Алина уже давно не выходит на связь. Это доказательство того, что Курочкин устранил очередную проблему и близок, очень близок к цели.

Но они не так молоды, как он. Точнее – не все. Хорст Кепке и Дитер Крамер в полном расцвете сил и не уступят в выносливости русскому. Тормозят команду ключевые фигуры: Шеель, Кроужек и Новак. Террорист, его жертва и тот, кто отвечает за безопасность центральной фигуры. Отвечал. Сейчас он выпал в номинацию.

Сергей без труда представил роль, которую отвел Новаку командир «Красного спасения». Самое ценное в телохранителе вице-премьера – его голос. Он отвечает на вызовы базы, поддерживает тлеющий огонь в общем костре. И если вдруг Новак получит травму, его понесут на руках. До определенного рубежа. В устье долины у них наверняка есть транспорт. Джипы – самое верное средство передвижения. И возле машины от Новака избавятся, пустив ему пулю в голову.

Шеель, Кроужек и Новак. Эти имена Курочкин повторил еще раз. Именно эта троица нуждается в отдыхе. И сейчас они наверняка устроили привал.

И снова Сергей вернулся в мыслях в прошлое. Он помнил короткий поединок с Шеелем, где на сторону русского спецназовца стала удача. Несомненно, ему повезло. Нажал бы Шеель на спуск «калашникова» мгновением раньше, и камень, брошенный ему в голову, не помог. Шеель не ушел бы от десятка егерей, но Курочкин смотрел бы сейчас на гору сверху вниз, с самых небес.

Шееля он отнес к уникальным личностям. Тот обладал недюжинной силой и волей. Пожалуй, таких, как он, Сергей не встречал. А скорее – его не с кем было сравнивать. С майором Рогозиным? Нет. Со Скоковым? Тоже нет. Он единственный в своем роде. Неповторимый.

Сколько прошло времени, вице-премьер не знал. Он сто раз сбрасывал с себя оцепенение, тупо глядя на грубые ботинки, утирая нос рукавом куртки. Через десять дней ему стукнет пятьдесят. По вине идиотской и решающей реплики Петра Миклошко («Кангбахен!») тост за его здравие не скажут ни на вершине того же Кангбахена, ни в роскошном зале ресторана, заполненного чернопиджачными людьми государственного и делового ранга, – а произнесут обидно-обыденное «Будь здоров!» шеф его личной охраны и террорист с европейским именем. Хорошая компания, что и говорить. Но он сам виноват во всем; и хочется вцепиться в рожу террористу и дать пинка охраннику. А еще хочется послать на пик Кангбахена Петра Миклошко. Его заботливое участие в выборе празднества вылилось в настоящий шабаш на настоящей горе.

Болтун! Это его язык виноват во всем! И его язык – Мирослава Кроужека. Они наползали один на другой, как язык ледника Жанну наползает на ледник Канченджанги. Все трансформировалось, выросло и застыло. И уже не верится, что всего несколько дней назад он, посылая проклятия в адрес дотошных журналистов, устраивал пресс-конференции, брифинги, кого-то снимал с должностей, кому-то благоволил, курировал целые отрасли и жонглировал огромным количеством нулей. И не его ждет сейчас вторая молодая жена. А появись он перед ней – рассмеется в лицо и выгонит: «Пошел на! Вернее, в! Топай в горы!»

Вот и притопал.

Сергей короткими перебежками приблизился к скале. Бросился в снег и перекатом укрылся за массивом. Прислушался. До него отчетливо донеслись голоса.

«Достал, я достал их».

Курочкин подышал на пальцы правой руки, отогревая их. Перед глазами картина, которая могла вызвать прилив чувств. Он снимает ботинки, расстегивает сумку и сует в нее ноги. Руками массирует пальцы, согревает их дыханием. «Я удачливый, – дышит он в сумку. – Я дошел…»

Тогда солнце скрылось за горами, ветер начал крепчать. А сейчас…

Курочкин посмотрел на пасмурное небо. Снег прекратился, свинцовые тучи ушли. На их место ветер гнал рваные серые облака. Но вот со стороны Кангбахена появилась и стала расти нежно-голубая полоска. То, что надо. Скоро проглянет солнце, ветер утихнет, и туман клубами поползет по языкам двух ледников – Жанну и Канченджанги. Погода благоприятствовала последнему в этом необъятном массиве усилию.

Сергей незаметной тенью подобрался к краю скалы и выглянул из-за острой грани. Все, с этого момента он не чувствовал ни мороза, ни усталости.

Кроужек вздохнул. Рассеянно, как в замедленной съемке, он наблюдал полет осколков внезапно лопнувшей пластмассовой крышки от термоса; цепочку миниатюрных вулканических выбросов в снегу; боковым зрением уловил высокого человека у ледяной стены и уж совсем несвойственно для себя, сугубо штатского, стратегически понял: высокий парень отрезает их линией огня от террористов.

Более выгодного для атаки момента Сергей ждать не стал. Только выглянув из-за скалы, он понял – такого случая больше не представится. Фортуна – она ради разнообразия повернулась к нему лицом. Кроужек и Новак сидели по правую руку от Шееля, вытянувшего ноги в их сторону. Кепке дремал, уронив голову на грудь, и был безоружен: автомат лежал на рюкзаке на расстоянии вытянутой руки. Третий террорист при оружии и сидел к Сергею вполоборота. И всех их отделяла от заложников узкая полоса в метр шириной. Вот в этот коридор Сергей и дал длинную очередь, вскидывая автомат.

На высшей точке он сместил линию огня и повел стволом вправо. Стрелял он без глушителя.