вопросе. Эгрегий спрашивал не про свои физические способности, а про само отношение к пиратству.

– Разве у тебя остались воспоминания о тех днях? Дай угадаю: темный трюм, смола, тухлая вода, запах пота.

Эгрегий кивнул, больше он не помнил ничего. Обычно с такого возраста запоминаются эмоции, сильные впечатления. Эгрегий помнил печаль разлуки, но не страх за свою жизнь. Тогда он еще не понимал, чем грозило ему путешествие и общение с пиратами.

– Ты был слишком юн, чтобы у тебя остались глубокие переживания.

– А ты хорошо понимаешь, что чувствуют пленники.

– Не надо намеков, но – да, было пару раз у меня такое. Но понимание пришло не от этого. Сам подумай, когда товарищей на борту десяток, а пленников полсотни, что требуется от навклера.

– Оставим этот разговор.

Виал пожал плечами. Не понимал он, почему Эгрегий так нервничает. Ведь он общался с разбойниками, сам по своей воле! Иначе бы не смог заработать достаточно, занимаясь пастушьим ремеслом. Так чего воротит нос от морского разбоя?

Решив, что это возрастное, Виал успокоился. Со временем спутник примет судьбу, никуда не денется.

По ухоженному саду идти одно удовольствие. Нечто подобное в руинах древних было. Настоящих лесов на Побережье нет, не считать же за леса ту полосу растительности, что отделяет море от развалин. Пробираться через заросли тяжело, но можно пройти достаточно быстро.

Структура сада резчиков чем-то напоминала такую структуру у гигантов. Словно Худ подсмотрел ее. Сделать это он мог только во снах, но как знать, что видят его слепые глаза.

Не находя слов для общения с людьми, Худ все силы вложил в создание сада. Он наверняка захочет расширить возможности.

Садовники обрезали молодые деревья. Растениям еще год расти, прежде чем появятся первые плоды. Худ и его люди удаляли цветы, чтобы не перегружать молодые деревья. Гости некоторое время наблюдали за работой садовников, не осмеливаясь их беспокоить.

В самом действе было нечто таинственное, священное. Словно десяток жрецов обхаживали статуи богинь.

– Думаю, лучше тебе, – сказал Виал девушке.

– Самое сложное на меня перекладываешь?

– Только привлечь его, я не собираясь загребать уголь твоими руками.

К тому же твои ручки много не нагребут, подумал Виал.

Хенельга потопталась на месте, неотрывно глядя на Худа. Садовники заметили чужаков, но не собирались отвлекаться. Не пришлось окликать их руководителя, слепец сам заметил чужаков.

Он закончил с одним деревом, кивнул своим товарищам и отправился навстречу пришедшим.

– Я и забыл, насколько он чуткий, – сказал Виал.

– Никогда к такому не привыкнешь, – согласился Эгрегий.

Садовники продолжали работать, но замедлились, поглядывали на гостей. Даже дураку понятно, что они явились не ради праздной беседы. Не так часто отвлекают их от работы.

Худ остановился в двух шагах, кивнул каждому гостю. Сделал это так четко, словно видел их.

– Мы не успели попрощаться, – начал он, – я торопился взяться за работу. Но что привело тебя, Хенельга? Понимаю, что гости вынудили тебя пройти по твердой земле.

Девушка смутилась, словно в словах слепца был укор. А Виал подумал, что он выдает желаемое за действительное. Даже полноправные члены общины не так часто выходят в море. Не так много суденышек у резчиков. Хенельга как-то говорила, что пару раз была во внешних поселениях, на островах.

Но ведь была! А Худ, поди, никогда не ступал на палубу судна.

Хотел ли он такого? Виал не сомневался, что хотел. Возможность выхода в море одна из особенностей народа, нельзя от нее отказаться. Тем удивительнее, что резчики не прославились как мореходы в далеких землях.

Виал решил оставить этот вопрос.

– Я подумал, что вам лучше поговорить, – встрял Виал.

– Какие слова она будет говорить? Полагаю, что твои.

– Верно, но ей проще донести до тебя смысл.

Худ выглядел заинтересованным, хотя тут нельзя быть уверенным. Работники продолжали заниматься садом, но поглядывали в сторону руководителя. Было ли это простым любопытством или резчики ожидали нечто важное, Виал не знал.

Если его план примут, то жизнь резчиков изменится. Это важно, несомненно, но не могут же рядовые члены общины знать о том, что задумал чужестранец.

Хенельга начала излагать план торговца. Как и ожидал Виал, она перешла на родной язык. Многие слова Виал не понимал, пытался прислушиваться, чтобы запомнить новое. Он всегда хорошо ловил на слух слова, особенно, если знал, о чем идет речь. Как в этом случае.

Больше домысливал, чем на самом деле понимал сказанное. Хенельга могла говорить о чем угодно, не касаться плана Виала. Так что слова ее оставались неясными. А ведь торговец думал, что уже неплохо узнал язык варваров.

Вздохнув, Виал отошел в сторону. Так просто отступать он не хотел, да куда деваться.

– Думаешь, она его убедит? – спросил Эгрегий.

– Это место, эти люди, – Виал пожал плечами, – нельзя быть ни в чем уверенным.

Он помнил, как вчера ошибся, поставив на царя резчиков. Точно так же от плана может отказаться его родственник. Ведь пророчества – это святое. С такой ерундой не так просто бороться, Виал не знал, что нужно делать.

Если Худ откажется, то дальше пытаться не стоит. Другие старейшины тоже не примут этот план. Хенельга и другие общинники не смогут переступить через запрет старейшин.

Изгнанник, вроде Худа, тоже не сможет поменять настроение старейшин, но он обладает важной особенностью. Его кровь обеспечивает связь с божеством, а значит, все его решения санкционированы высшими силами.

Виал даже улыбнулся, представив веру в виде банального патронажа. Отбрось чудесную мишуру, получится именно такое впечатление. Многие в Гирции придерживаются подобного способа общения с божествами.

Резчики беседовали долго, чужестранцы успели заскучать. Виал вновь проголодался, но уйти боялся. Вдруг это спугнет удачу. Приходилось терпеть, зажимать живот руками, чтобы не так громко урчал. Эгрегий прохаживался по окрестностям, ему проще, от этих событий его жизнь не особенно поменяется.

Не знал парень, как может измениться мир, в котором он живет, если план Виала удастся.

Хуже всего, что торговцу не удавалось прочесть мысли варваров.