подиум, и его темные глаза возвращаются к моим. Я отворачиваюсь, не желая смотреть на него ни секундой дольше, чем необходимо, но он останавливается прямо передо мной и хватает меня за подбородок, вздергивая его и заставляя посмотреть ему в глаза.

Я пытаюсь вырваться из его хватки, но без моих рук и со столбом за спиной мне ничего не сделать.

— Кто твой мастер? — Спрашивает он, его взгляд блестит от возбуждения. — Моя сучка немного измотана. Посмотрим, сможем ли мы немного поторговаться. Мне нужен кто-то, у кого немного больше… огня.

Я вырываюсь из его хватки и бессовестно терплю неудачу.

— Я не продаюсь, — выплевываю я.

Он смеется, наконец отпуская мой подбородок.

— Это мы еще посмотрим.

Его тошнотворный взгляд задерживается на мне еще на мгновение, прежде чем он, наконец, отходит и сливается с толпой, давая мне возможность снова вздохнуть. Я закрываю глаза, пытаясь успокоить свое бешено колотящееся сердце. Только когда я чувствую, что во мне загорается маленькая искорка мужества, я протягиваю пальцы назад, отчаянно пытаясь дотянуться до девушки, которая стоит у одной колонны со мной.

Кончиками пальцев я касаюсь ее сломанного ногтя, и я чувствую, как она в ужасе отшатывается.

— Все в порядке, — говорю я ей, поворачиваясь к колонне, чтобы она могла лучше меня слышать. — Я не причиню тебе вреда. Меня зовут Шейн.

Проходит мгновение, прежде чем я чувствую, как ее пальцы тянутся к моим, и я сжимаю их изо всех сил.

— Я Жасмин, — говорит она мне таким слабым, но в то же время таким твердым тоном.

Я сжимаю ее пальцы, и она сжимает мои чуть крепче.

— Он причиняет тебе боль, не так ли?

Меня встречает тишина, поскольку она сразу понимает глубину моего вопроса. Она знает, что я не имею в виду издевательства этого психопата.

— Да, — наконец произносит она срывающимся голосом, подтверждая мои подозрения. — Все время. Я просто… Я хочу, чтобы все это закончилось. Я просто хочу, чтобы он прекратил мои страдания и убил меня, но ему нравится видеть меня сломленной… истекающей кровью.

Слезы наполняют мои глаза, и я прогоняю их, отчаянно желая быть сильной ради нее.

— Я собираюсь вытащить тебя отсюда.

Жасмин смеется над моими комментариями.

— Это мило с твоей стороны, — говорит она мне. — Но ничто не сможет избавить меня от этого. Посмотри на нас. Мы прикованы наручниками к гребаной колонне в чертовых ошейниках. Лучшее, что ты могла бы для меня сделать, это убедить одного из этих ублюдков пустить мне пулю в голову.

Я качаю головой.

— Тебе нужно быть сильной, Жасмин. Обещаю, я сделаю все, что смогу. Мои… мастера, — выплевываю я, — у нас совсем другие отношения. Они помогут мне.

Жасмин тяжело вздыхает, и становится ясно, что она считает меня полной дурой. Проходит мгновение, прежде чем становится ясно, что она не собирается отвечать, но этого недостаточно. Я не собираюсь позволять ей сдаваться. Черт, сегодняшний вечер, вероятно, единственный шанс, который у нее когда-либо будет.

— Расскажи мне о себе, — прошу я ее, сжимая ее пальцы. — У тебя есть семья?

С противоположной стороны колонны доносится тяжелое рыдание, и это разбивает мне сердце.

— У меня дома новорожденный, — говорит она мне. — Ему всего шесть недель, и я… я бы сделала все, чтобы иметь возможность держать его маленькую ручку и чувствовать, как его пальцы обвиваются вокруг моих. Он… он совершенен, а я… я в гребаном аду.

— С тобой все будет в порядке, Жасмин. Я обещаю, что помогу тебе вернуться домой к твоему маленькому мальчику.

— Я даже не знаю, жив ли он еще, — говорит она мне. — В ту ночь… в ту ночь, когда он похитил меня. Мой муж был на работе. Он заступил в ночную смену, а мой малыш лежал в своей люльке. Его почти пора было кормить, когда этот ублюдок вломился в мою дверь. Я никогда в жизни не испытывала такого страха. Я побежала в его комнату, чтобы забрать его, но он поймал меня раньше… и моего ребенка… его просто оставили там на всю ночь. Он был так напуган, гадая, где его мама, но я не пришла. С ним могло случиться все, что угодно.

— Дети выносливы, — говорю я ей, надеясь, что это правда. — С ним все в порядке, просто он немного проголодался. Он, наверное, немного поплакал и, в конце концов, снова уснул. Его папа вернулся домой и дал ему то, что ему было нужно. Они оба в порядке, просто ждут…

БАХ! БАХ! БАХ!

В этой долбаной подземной гробнице раздаются выстрелы, и мои глаза расширяются от страха, когда начинается настоящий ад. Женщины падают на пол, когда их мастера вытаскивают оружие из каждой гребаной щели на их телах, хватают их и используют как живые щиты.

Мужчины начинают бежать, в то время как другие, у кого яйца побольше, набираются смелости, превращая это место в зону боевых действий.

Жасмин кричит у меня за спиной, крепче вцепившись в мою руку, и бьется об оковы, когда пули пролетают мимо ее лица, врезаясь в толстую колонну, между нами.

Люди в черном тактическом снаряжении врываются в подземный ад с массивными пуленепробиваемыми щитами, защищающими их тела.

— ФБР. ВСЕМ ЛЕЖАТЬ, — слышу я сквозь грохот, когда ублюдки, заполнившие эту комнату, отстреливаются от них так, будто от этого зависят их чертовы жизни, что, наверное, так и есть. Все до единого мудаки в этом месте получили бы ордер на арест.

Громкие, пронзительные крики разносятся по гробнице, и мое сердце бешено колотится, когда я бьюсь в своих путах, прекрасно понимая, как легко попасть под шальную пулю.

— Это облава, — кричит мне Жасмин, хватаясь за мою руку, как за единственный спасательный круг.

— Мы должны выбираться отсюда, — кричу я в ответ, мое тело извивается и натягивает наручники.

— Не знаю, осознала ли ты это, — кричит она в ответ. — НО МЫ ПРИКОВАНЫ К ЧЕРТОВОЙ КОЛОННЕ. ОТСЮДА НЕТ ВЫХОДА.

— Они придут, — выплевываю я сквозь зубы, в глубине души зная, что парни не бросят меня вот так, даже если это ФБР, а они в каждом чертовом списке самых разыскиваемых преступников, который только можно вообразить. Они придут.

Я вижу вспышки людей, бегущих по гробнице, людей, которые могли бы быть братьями… а может, и нет. Все больше агентов ФБР наводняют гробницу, неумолимо переступая через упавшие тела в своем отчаянии добраться до тех, кто годами занимал первые места в их списках, постоянно ускользая от них, — таких людей, как братья ДеАнджелис.

Женщины визжат и визжат, прорываясь сквозь