Он сидел молча, когда она закончила свою речь. Только задумчивое постукивание пальцами по липкому столу свидетельствовало, что он вообще слышал то что она говорила. Наконец он кивнул. Ей даже показалось, что он слегка улыбнулся.

— Как пожелаешь, Уинн аб Гриффидд. Мальчики храбрые и преданные. Ты заложила в них только хорошее. Я прослежу, чтобы их обучал самый ученый монах, которого только смогут отыскать.

— И еще одно, — сказала Уинн, стараясь не слишком радоваться первой победе.

Нанять учителя — не очень большая жертва для такого богача, как лорд Уильям. Но лишить его возможности решать будущее своих сыновей без их участия — потому что именно так он расценит ее условие — совсем другое дело.

— Ну, что там? Выкладывай, женщина. Я, бы хотел отдохнуть, прежде чем начнется настоящий праздник.

— Вы должны пообещать мне — нет, поклясться перед сыновьями и Богом, — что, когда наступит время, они сами выберут себе невест. — Уинн затаила дыхание, ожидая услышать злобный отказ. Когда же его не последовало, она решила, что лорд Уильям не расслышал. — Это означает, что вы не можете обручить их, исходя из соображений денег, земель…

— Или политических целей, — добавил лорд Уильям, кивнув. — Я согласен на твои условия.

Уинн уставилась на него как громом пораженная от такой сговорчивости. Затем в ее сердце закралось подозрение.

— Не думайте, что на этом я успокоюсь, лорд Уильям. Я потребую права навещать их. Они тоже будут навещать меня. Я сразу узнаю, если вы нарушите свое слово!

— Сомервиллы никогда не нарушают своего слова!

От его громогласного рыка все, кто был в зале, повернули к ним головы. Спавшие проснулись и сели. Те, кто убирал со столов остатки от вчерашнего пиршества, заработали еще быстрее. Но Уинн ничуть не испугалась бурного выпада лорда Уильяма. Она слишком удивилась, чтобы пугаться. Он готов выполнить ее просьбу… требование. Он готов позволить ее мальчикам… своим сыновьям… выбрать себе жен по сердцу.

— Вы никогда не раскаетесь в своем решении, — сказала она, и лицо ее осветилось и счастьем и благодарностью. — Они хорошие мальчики, и, когда им придет пора жениться, они, безусловно, выберут хороших жен.

Грозное выражение ушло с лица лорда от ее солнечной улыбки, и он потянулся к кувшину, чтобы наполнить кружку. Выпив все до последней капли, он осторожно поставил кружку на стол и посмотрел прямо в глаза Уинн.

— Когда-то я женился ради денег и земель. Я получил все, что хотел — даже больше, но Ангелина… — Он промолчал и откашлялся, — Ангелина подарила мне любовь. Это стоило всего остального.

Он отодвинулся от стола и резко встал. Тут же появился слуга, протянувший лорду Уильяму палку. Уинн изумленно смотрела, как лорд, хромая, удалился. Она была поставлена в тупик и не могла разобраться в своих чувствах. То, что он любил свою валлийскую наложницу, было бесспорно. То, что он будет любить своих сыновей — их сыновей, — становилось все более очевидным. Рис и Мэдок получат все самое лучшее. Когда они вырастут, то смогут не только сражаться, но и читать. Они наймут писцов для удобства, а не по необходимости. Но самое главное — они будут свободны в своем выборе, когда полюбят.

На глаза ее навернулись слезы, и Уинн сразу смахнула их, чтобы никто не увидел. Бабушка Гуинедд оказалась права. Рису и Мэдоку пойдет на пользу, что они узнали своего отца. Дрюс в это верил, и Клив тоже.

Правда, при мысли о Кливе она несколько ожесточилась. Лорд Уильям, возможно, понял, как ценен брак, основанный на взаимной любви, а вот Клив Фицуэрин никогда этого не поймет. С ее стороны было глупо даже надеяться на такое, а в результате она вчера ночью чуть не совершила роковую ошибку. Если бы не буря, она бы пообещала ему все, что он захотел. Она бы превратилась в третьесортного человека, в тень его жены.

Стоило Уинн подумать о будущей жене Клива, как та самая девушка появилась в поле ее зрения. Уинн напряглась, и Эделин тоже, когда увидела ее. Обе девушки настороженно уставились друг на друга. Затем Эделин взяла себя в руки и направилась прямо к Уинн. Остановилась она с противоположной стороны стола.

— Госпожа Уинн, — начала она осторожно, — надеюсь, вы не станете обижаться на вспышку отца. Одна из горничных сказала мне, что он кричал на вас.

Уинн улыбнулась девушке. Хотя они были почти одного возраста, Уинн чувствовала себя намного старше и мудрее. Девушка была очень простодушной, и Уинн никак не могла обвинить ее, что та заманивает Клива своим приданым.

— Мы с вашим отцом поняли друг друга. Вам не нужно извиняться за него.

Эделин покусывала нижнюю губку, не сводя глаз с Уинн. На секунду Уинн пожалела, что не уделила больше времени своей внешности, прежде чем предстать перед лордом Уильямом. Ее волосы были заплетены в длинную косу, завязанную куском простого шнурка и перекинутую через плечо. Лицо чисто вымыто, но не осветлено рисовой мукой, как у Эделин. Платье на ней было простое, в отличие от чудесного наряда англичанки, а из украшений вообще ничего, если не считать древнего амулета, который она носила не снимая. Но раз она не соперничала с Эделин, стараясь привлечь чье-то внимание, то какое это имело значение?

— Мы не могли бы немного пройтись? — робко предложила девушка.

— Отчего же нет? Разумеется. — Уинн поднялась. — Вы что-то хотите со мной обсудить? — спросила она, внезапно испугавшись, что девушка заговорит о своем нареченном, сэре Кливе Фицуэрине.

Уинн знала, что, несмотря на принятое решение, ей будет трудно беседовать на эту тему. Тем более с Эделин. К ее удивлению, красивое лицо Эделин порозовело от теплого румянца.

— Только не здесь, — взмолилась она. — Позвольте, я покажу вам сады. Там нам будет свободнее.

Трудно сказать, кто больше страшился предстоящего разговора. Несмотря на собственную боль, Уинн не осталась слепа к смятению Эделин, и это помогло ей похоронить собственные чувства. Проходя по двору, Уинн увидела Дрюса, сидевшего на перевернутой бадье возле конюшни. Он окликнул их, и она остановилась, поджидая его. Когда же она бросила взгляд на Эделин, то увидела, что лицо девушки покрылось пунцовым румянцем. Глаза Эделин стали огромными и буквально приклеились к молодому валлийцу.

Этот яркий румянец все объяснил Уинн. Когда Дрюс был поблизости, Эделин не нуждалась ни в каких каплях для глаз. И судя по жадному взору Дрюса, он ничего не видел, кроме стройной англичанки.

Интересно, подумала Уинн, проявит ли лорд Уильям такое же великодушие к дочери, какое проявил к сыновьям? Если бы Эделин была вольна в своем выборе, кому бы она отдала предпочтение? Но в этом запутанном треугольнике нужно еще учесть интересы Клива. Даже если лорд Уильям согласится пойти навстречу своей младшей дочери, он ни за что не нарушит слова, данного тому, кто привез ему сыновей. Он никогда не лишит Клива справедливо заслуженной награды, а Клив никогда не откажется от того, что ему причитается.