бронепоезд, ротмистр Дударев приказал открыть по нему огонь. Тут же над головами марковцев засвистели пулемётные очереди. Поезд ушёл, а офицеры снова рассыпались в цепь и двинулись на станцию, стремясь отсечь от бронепоезда вражескую пехоту. Вскоре она вдавила их в землю плотным огнём. Рота, как могла, окопалась, защитив себя с фронта, но офицеры понимали, что с первыми лучами солнца их позиция откроется и бронепоезд расстреляет их в спину. Ночь была уже на исходе, и их жизни зависели от исхода дела на переезде.

В ожидании окончания переправы и чтобы немного согреться, штаб армии с генералами Деникиным и Алексеевым заполнил путейскую будку. Прошло минут 30–40, и к переезду, крадучись, без огней, подкатил бронепоезд. Когда он остановился неподалёку от будки, все штабные офицеры выбежали во двор.

Генерал Марков, размахивая нагайкой, бросился к паровозу.

– Стой, мерзавец! Куда прёшь! – рявкнул он. – Разве не видишь, что свои!

– Кто там?! – высунулся машинист, застопорив машину от неожиданности.

Генерал Марков молча метнул в него ручную гранату. На взрыв бронепоезд ответил ураганным огнём. Подал голос батарейный пулемёт и тут же заглох, а рядом с ним, изрешечённые пулями, корчились в судорогах батарейные пулемётчики, прапорщики Сергеев, Карсницкий, Кригер-Войновский и старший фейерверкер Воронов, а в пехотной цепи погиб прапорщик Жуйков.

Под градом пуль штабс-капитан Шперлинг поймал в панораму раненое бронированное чудовище и всадил первую гранату в паровоз. Орудийные номера жались к щитку, досылая последний снаряд. Бухнула вторая пушка, пробив броню вагона. «Грянул выстрел, граната ударила в паровоз, и он с треском повалился передней частью на полотно, – вспоминал горячку боя А. И. Деникин. – Другая, третья по блиндированным вагонам… И тогда со всех сторон бросились к поезду “марковцы”. С ними и их генерал. Стреляли в стенки вагонов, взбирались на крышу, рубили топорами отверстия и сквозь них бросали бомбы; принесли из будки смоляной пакли, и скоро запылали два вагона. Большевики проявили большое мужество и не сдавались…»[328]

Путейская будка со штабом армии оказалась в 10 шагах от бронепоезда. Одним снарядом красные могли обезглавить командование, но Всевышний не попустил, «…вагон с орудием не дошёл до нашей будки, и орудие имело такой малый горизонтальный обстрел, что не могло попасть в будку, – писал С. М. Трухачёв. – За ним стоял настоящий блиндированный вагон с пулемётами и коммунистами, а главное, на поезде были уже наши люди, и у паровоза суетился генерал Марков»[329].

В бронепоезде ехали матросы. Немногие из них нашли лёгкую смерть от добровольческой пули. Большинство моряков сгорело заживо, остальные выбросились из пекла на штыки Офицерского полка. О взятии их в плен не могло быть и речи.

Как только раздались первые выстрелы, генерал Богаевский из хвоста колонны помчался вперёд, торопясь на поддержку марковцев. С трудом двигаясь в темноте по вспаханному полю, он на полпути получил распоряжение от главнокомандующего – спешить на помощь. Встревоженный происходящим, многовёрстный обоз встал как вкопанный и замер в ожидании развязки.

Навстречу арьергарду неслось несколько обезумевших обозных деятелей – случайных свидетелей схватки с бронепоездом. Они наперебой выкрикивали нелепые распоряжения, якобы отданные главнокомандующим, например – «конницу в атаку на бронепоезд» и тому подобные. Наиболее голосистых крикунов генерал Богаевский приказал конвою арестовать и передать на попечение М. В. Родзянко, чтобы тот их привёл в чувство.

Генерал Богаевский торопился, но в деле 2-я бригада поучаствовать не успела. К моменту её прибытия к переезду марковцы уже вытаскивали из бронепоезда драгоценные для армии снаряды и патроны, тушили вагоны и выносили раненых. Разгорячённый генерал Марков весело рассказывал окружившим его штабным офицерам подробности удачного боя. Во время рассказа счастливая улыбка не сходила с его лица. Счастливы были и все окружающие.

Когда завершилась кровавая свистопляска боя на переезде, генерал Деникин крепко обнял героя.

– Не задет?

– От большевиков Бог миловал, – улыбнулся генерал Марков. – А вот свои палят как оглашенные. Один выстрелил над самым моим ухом – до сих пор ничего не слышу.

На путях догорал искорёженный бронепоезд. От грозного стального чудовища остались жалкие обломки и головешки. Чтобы пожар не перекинулся на вагоны с боеприпасами, офицеры их вовремя отцепили и стали лихорадочно переносить на подводы драгоценный груз, но рук не хватало. К повозкам с легкоранеными подбежал начальник 2-го отделения обоза полковник Кун и закричал:

– Господа, ради Бога! Скорей! Снаряды из вагонов вытаскивать! Кто может! Бегите! Ведь это наше спасение! Господа, ради Бога!

Многие раненые спустились с телег и, хромая, побежали тушить вагоны и вытаскивать снаряды. А вокруг гремел бой. Справа и слева от переезда развернулись добровольческие цепи, охраняя спасительную горловину. По обе стороны полотна лежали убитые, но на них добровольцы не обращали внимания, едва успевая подхватывать раненых.

Забрезжил рассвет – следовало поторопиться с переправой «главных сил». Нескончаемая вереница обозных повозок суетливо мчалась через пути и дальше в станицу, где всё ещё шёл бой с отрядом красных, засевшем в садах и на восточной окраине Медвёдовской, у переправ через реки Кирпили и Кочеты. Они пытались запереть выход из станицы, взяв армию в мешок. Но очень скоро, не выдержав напора добровольцев, они бросились к своим на станцию, где стояло 2 эшелона с пехотой.

За станицей раскинулась болотина, и красным ничего не оставалось, как бежать вдоль фронта к станции. Ротмистр Дударев, лейтенант Ильвов и поручик Фёдоров бросились на левый фланг позиции 4-й роты и, устроившись в небольшой лощине, отстреливали бегущих красноармейцев. «Бежало красных так много, что, расстреляв все свои патроны, мы их собирали с валявшихся везде трупов, – вспоминал Б. Я. Ильвов. – Немало полегло тогда большевиков… до начала боя я еле двигался от усталости, но, вероятно, под влиянием нервного подъёма, всю усталость мою как рукой сняло…»[330]

На севере кипел бой за станцию. Несмотря на огромное численное превосходство, пехота красных не предпринимала активных действий, но интенсивно обстреливала тянувшийся через переезд обоз. Главнокомандующий приказал подвезти на рысях 2-ю батарею, а «главным силам» ускорить движение. Вдали бухнули взрывы – это кавалерия подорвала пути.

4-й и 5-й ротам марковцев из-за своей малочисленности не удавалось продвинуться вперёд к станции. Им на выручку подоспел генерал Боровский с другими частями Офицерского полка и стал уверенно наступать. Стремясь поддержать их, под огнём полковник Тимановский с трубкой в зубах подгонял залёгших было кубанцев.

В это время, пытаясь взять переезд в клещи, с юга подкатил новый бронепоезд и открыл стрельбу. Но окрылённые удачей артиллеристы подошедшей 2-й бригады дали несколько точных выстрелов трофейными снарядами. Бронепоезд задымил и убрался восвояси. Уже с безопасного расстояния он пытался ещё некоторое время обстреливать обозную колонну, но вреда ей не причинил.

Уже совсем рассвело, когда весь Офицерский полк развернулся фронтом на станцию Ведмидивку. Первой её атаковала 5-я рота, но, попав