повествования, призванная подтвердить гипотезу, что Некромант — это возвращающий свою мощь Саурон. В ней есть летопись его растущей силы, связь с орками Мории, а также вечная угроза со стороны вспыльчивого Смауга. Едва объясненные в повести исчезновения Гэндальфа дали возможности развить эту побочную линию. То же самое можно сказать про книжную версию «Властелина колец»: реплику на Совете Элронда о том, что Белый Совет изгнал Некроманта из Дол-Гулдура, можно понять буквально как битву между волшебниками и призраками на развалинах этой крепости. Более того, последующие действия Некроманта — провозглашение себя Сауроном, восстановление сил в Мордоре и начало Войны Кольца — легко обосновать добавлением такой детали, как пробуждение призраков Кольца. Эта правдоподобная последовательность жутких эпизодов объясняет, где находились призраки на протяжении веков, и демонстрирует растущее могущество Саурона — он смог их освободить и вернуть себе на службу.

Джексон доказал правильность такого подхода: «Мы не просто экранизировали „Хоббита“, мы экранизировали много дополнительных материалов Толкина из приложений к „Властелину колец“, благодаря чему смогли показать не только Бильбо и гномов, но и многие события, происходившие в этом мире».

Хотя критики быстро заявили, что материала у создателей было всего на триста страниц детской книжки, нельзя забывать о пятнадцати страницах «Народа Дурина», множестве кратких записей в «Сказании о годах» и о ссылках на «Властелина колец» (главным образом взятых из первого тома романа). Хотя кинематографисты не получили разрешения использовать двадцатистраничный «Поход к Эребору» — собственную попытку Толкина связать два произведения очередным приложением, которое вышло в печати лишь в 1980 году в рамках «Неоконченных сказаний», этот объединяющий текст все же повлиял на форму фильмов. Джексон ощущал, что может пролить свет на Средиземье. «Ты читаешь книги, приложения, письма и интервью Толкина… и осознаёшь, что снимаешь вещи, на которые он намекал». Этим оправдано в том числе появление в Хоббитах эльфа Леголаса: на Совете Элронда говорится, что он сын Трандуиля, короля эльфов Лихолесья. Плаванию гномов в бочках из Лихолесья вниз по Лесной реке в книге уделена страница без особенных событий. В «Пустоши Смауга» эта сцена становится активной и эпичной, бурным водоворотом бегства и погони, головокружительных схваток и невероятной акробатики с промокшими до нитки гномами, бредущими через стремнины.

Говоря об этой экранизации, Бойенс заметила, что «история растет в процессе рассказа». Наверное, здесь она неосознанно вторит самому Толкину, который начинает предисловие к «Властелину колец» так: «Эта повесть выросла из устных рассказов…»

◆

Предстояло не только решить захватывающую задачу по объединению двух великих повествований, но и сделать фильм привлекательным для зрителей XXI века. Во-первых, для этого требовались сильные героини. Во-вторых, — типично голливудская любовная линия и помехи на пути влюбленных. В-третьих, — ощущение неотвратимого рока.

Очевидным кандидатом на роль мощной женской фигуры была Галадриэль: в своем кратком, но запоминающемся появлении в «Кольцах» она предстает проницательной, очень умной и вызывает благоговение. В «Хоббитах» она снова, как в юности, становится воительницей и сражается с силами тьмы.

Но одной героини было мало, и, чтобы появилась фигура, подобная Эовин, сценаристы ввели Тауриэль. Галадриэль — поразительно глубокий персонаж, но в «Кольцах» это скрыто под вуалью божественного спокойствия. Тауриэль не бездеятельная эльфийская дева — она командует эльфийской стражей. В сущности, это «Эовин нового поколения». Актриса Эванджелин Лилли, сыгравшая ее с большим усердием, видела в своей героине что-то психопатическое. «Ей несложно убивать, она этим и занимается. Она — машина для убийства». Эльфы в «Хоббитах» вообще гораздо мрачнее, чем во «Властелине колец», и больше похожи на повстанцев чести и позора из преданий «Квенты Сильмариллион».

Ли Пейс сыграл Трандуиля соответствующим образом — как садиста. За образец он взял шекспировского Оберона из «Сна в летнюю ночь». «В народе эльфов есть что-то садистское, и это всегда мне нравилось», — заметил он в ходе съемок, добавив, что Трандуиль «хочет не просто убивать орков, а рубить их, резать на ломтики, истязать». О таких переосмысленных эльфах Фрэн Уолш говорила: «У Толкина на этот счет есть чудесная фраза: „Не так мудры… более опасны“».

Тауриэль дала возможность ввести еще одну побочную линию сюжета: любовный треугольник между ней, Леголасом и, что может показаться странным, гномом Кили. В толкиновском Средиземье межвидовые романы возникали только между эльфами и людьми (хотя сюда же можно отнести межпородное скрещивание у орков).

Открылся целый новый мир, новое Средиземье. Что же двигало Джексоном? Рассказывая о «Пустоши Смауга», где впервые появляется Тауриэль, он отметил: «Мне нравится отступать от книги. <…> Мы вводим много материала из приложений, больше, чем в первом фильме. Появились Леголас и Тауриэль, которых в повести нет. Тауриэли вообще нет в произведениях Толкина. Однако меня как кинематографиста это бодрит».

Дополнительный материал «Хоббитов» можно с ироничной недооценкой назвать способом «освоения мифологии».

Сценаристы одновременно препарировали «Хоббита» в поисках максимального количества информации, углубились во «Властелина колец», чтобы найти какие-то подкрепляющие детали, и не боялись фантазировать. Когда дело дошло до съемок, Джексон, как и в случае со сценарием и постановкой «Колец», проявил своенравие, но в то же время и толкиновскую тягу к исследованию, экспериментаторству и сочинению истории в процессе ее рассказа. «Кое-что из того, что вы сегодня увидели, — признался он репортеру, — мы придумали буквально на ходу».

В «Хоббитах» он дал волю воображению, часто с большим успехом. Глубокая проработка деталей, введение различных элементов «Властелина колец», усиление и преувеличение событий, искрометная изобретательность и острая живость — это «Хоббит», но не тот, которого мы знали, а «Хоббит» XXI века — смелый, лукавый, игривый, одухотворенный пересказ. Во всяком случае, пока мы не доходим до «Битвы пяти воинств».

◆

«Все начинается со света, но становится мрачнее», — заметил Энди Серкис. В «Хоббитах» он стал режиссером второго плана и возглавил команду, которой поручено было снимать дополнительные эпизоды к основным, сделанным главной съемочной группой Джексона. Сюжеты и характеры, по его мнению, все больше основывались на серьезных «Кольцах». Это вызывает в памяти наблюдение Клайва Льюиса, друга и коллеги Толкина, что «Хоббит» начинается как детская сказка, а кончается как скандинавская сага. Джексон пытался придать фильмам разную атмосферу: первый — это роуд-муви, фильм-путешествие; второй углубляется в политику Озерного города и столкновение со Смаугом; в третьем анализируется война, переход от переговоров к конфликту. Заключительный фильм Джексон представлял как «психологический триллер с очень плотной повествовательной структурой, перемежаемой сценами действия».

Убийство Смауга порождает вакуум власти, кризис беженцев и ведет к войне — все эти проблемы режиссер с большим удовольствием освещал. Ему хотелось, чтобы в ходе битвы нашли отражение самые разные темы: вражда между эльфами и гномами, хрупкость политических альянсов, безумие Торина, изоляционизм Трандуиля, всевозможные семейные отношения и конфликты, сосредоточенные вокруг отцов, например Трандуиля и Азога.

Сами батальные сцены были