– К счастью, все обошлось. Вот это страшнейший и ужаснейший из турганов Одоса, турган Вильямс, – тут Торрик указал на полковника, и тот кивнул, сообразив, что Торрик ведет свой спектакль.

– Когда-то я, как и ты сейчас, ехал ему навстречу, оставив дома свою семью, попрощавшись с жизнью, но он оставил меня в живых, забрав себе лишь моего пестрого лабуха.

– А что он с ним сделал?

– Турган Вильямс прокусил ему голову и отсосал весь мозг, а затем отшвырнул тушу в сторону. Вот как это было...

– Ах! – воскликнул парламентер и закачался в седле.

– Слушай, ты не слишком затянул эту комедию? – спросил полковник, нарушив монолог Торрика. – К тому же я не понимаю ни слова.

– Хорошо, достопочтимый сэр, я уже заканчиваю, – кивнул Торрик и, обратившись к терявшемуся в догадках парламентеру, произнес доверительным тоном: – Он потерял терпение, брат. Тебе нужно поспешить. Пусть турган Мадраху придет сюда лично, и тогда нам удастся спасти Люктинг – это я тебе обещаю.

Получив такие заверения, парламентер дал лабуху шпоры и, развернув его на месте, помчался обратно в город.

Ушастый скакун крутил головой и кусал уздечку, однако резво перебирал кривыми ногами, унося своего неловкого наездника.

Через минуту оба они скрылись за домами.

– А если он не вернется? – сказал полковник и, повернувшись к бойцам, спросил: – Если не вернется, пойдем штурмом, братки?

– Об чем речь, сэр, – руками передавим, – заверил Вильямса рядовой Позниц, исполнявший роль командира взвода.

Чумазые солдаты с обветренными лицами и запавшими глазами заулыбались, однако их руки крепко сжимали винтовки, а опустошенное сознание не знало возврата в прошлое, ибо воспоминания хранили только тлен. Слишком мало их осталось, чтобы называться взводом, и все же слишком много, чтобы отступать назад. Любой из этих уцелевших счастливчиков готов был с честью принять смерть, потому что сюда, на Ловус, удалось захватить только две эти вещи – честь и доблесть. С жизнью они уже были в разводе, и этот факт оставалось только узаконить.

Как ни тянулись считанные минуты, турган Мадраху не заставил себя долго ждать. Его повозка, запряженная шестеркой чёрных как смоль лабухов и украшенная драгоценными камнями, выскочила из-за невысоких строений и понеслась на пределе возможного. Возница нахлестывал откормленных животных, и те, оскорбленные таким отношением, мотали головами и обильно роняли на траву дымящийся навоз. Сопровождавшие тургана охранники скакали следом за его экипажем, а их руки, не занятые привычным оружием, болтались как ненужные придатки.

Вознице с трудом удалось сдержать пытавшихся разбежаться лабухов, и экипаж наконец остановился.

Разукрашенная дверца распахнулась, и первым на землю спрыгнул лакей. Он разложил деревянные ступени и, отойдя в сторону, склонился в поклоне, предназначая его то ли грозным гостям, то ли своему повелителю.

Мадраху осторожно ступил на верхнюю ступень и окинул взглядом ближайшего робота. Слуга не соврал. Стальной гигант действительно выглядел так, будто только что прибыл из огненных миров Одоса. От него исходил жар и пахло смолистой копотью.

Раздваиваясь между желанием понравиться посланникам миров Одоса и в то же время сохранить подобающее тургану величие, Мадраху сошел вниз и, приветственно потрясая державным жезлом, воскликнул:

– Приветствую вас, «братья Василия», на жалком островке суши, которым я управляю. Входите почетными гостями и вкусите лучшие плоды нашего труда!

Мадраху замер с воздетыми к стальным великанам руками. Оставив на лице улыбку, он внимательно следил за реакцией тех, кто сидел на железном экипаже.

Их лица пугали тургана. Пугали своей безжизненностью и спокойствием. Они были похожи на отражения, которые появлялись в зеркале ночью, когда их хозяева спали.

«Будь трижды глупец тот, кто посмеет перейти им дорогу, – в отчаянии подумал Мадраху. – Я больше никогда не послушаю своих подлых советчиков, если, конечно, проживу еще хотя бы час».

Размышления тургана были нарушены голосом главного из этих непостижимых существ.

– Откуда ты знаешь наш язык? – спросил он. – Я думал, его знают только в Урюпине.

– Мой учитель – Клормак, был из Урюпина. К несчастью, он покинул этот мир, когда я был еще неразумным юношей. Тем не менее этот язык я освоил лучше других его учеников.

В ответ на его учтивую, как показалось тургану, речь вожак задумался. Потом он взглянул на Мадраху так, что тот почувствовал: главный что-то взвешивал. Возможно, его – Мадраху – жизнь сейчас лежала на чаше тех весов.

Турган внутренне напрягся, чтобы в случае необходимости принять смерть достойно. Он был обязан умереть так, чтобы об этом слагали легенды. О нем, Мадраху из рода Ромштук, будут говорить только хорошее.

Однако турган напрасно боялся. Ничего плохого с ним не случилось.

Главный только сказал ему:

– Окажи нам услугу, мы хотим отдохнуть...

– Это именно то, о чем я мечтал, – с улыбкой и наибольшим количеством смиренной радости в голосе произнес Мадраху. – Мои лучшие покои, в самом центре Люктинга, будут к вашим услугам.

– Нет, в центре мы не можем. Мы удовольствуемся и более скромными апартаментами, но на краю города. – И, указав на нависающие силуэты «скаутов», главный пояснил: – Им нужен простор...

«О да, – подумал Мадраху, посмев еще раз взглянуть на одного из гигантов. – Духи этих воинов не терпят тесноты».

Тургану приходилось видеть последствия сумасшествия дольтшпиров или стремительных эспора, однако эти великаны казались страшными, даже оставаясь на месте.

«Что будет с городом, если они выйдут из повиновения? – промелькнула в голове Тургана страшная мысль. – Пусть будут на просторе. Люктингу нужна безопасность».

Такси остановилось напротив главного входа в клинику Поупа, и Царик, нехотя отдав таксисту деньги, сказал Фредди:

– Не знаю, когда мы получим наши миллионы, но на одних только таксистах мы просадили восемнадцать с четвертью кредитов...

Чингис вышел из машины, захлопнул дверцу и, рассеянно окинув взглядом здание клиники, заметил:

– Ты, наверное, имел в виду такси, а не одних только таксистов.

– Сами такси денег не берут. Деньги берут только таксисты. – Царик, задумавшись, помолчал. – Я это давно понял.

– Что таксисты берут деньги?

– Нет, я понял другое. Если бы в такси не было людей, можно было бы не платить вовсе. Смекаешь?

– Ага, – вынужденно согласился Чингис. Царик содержал его, покупал ему травку и даже подарил новые штаны, так что приходилось терпеть и во всем подыгрывать этому идиоту.

Однако сейчас Фредди снова начинало трясти, и его приветливая улыбка больше походила на мученическую гримасу.