Силою всею, — и сами эпейцы, и быстрые кони, —

Разом явилися. С ними там были и два Молиона, —

Дети совсем и лишь мало знакомые с воинским делом.

Город есть Фриоесса, лежащий на холме высоком,

С краю песчаной пилосской страны, далеко от Алфея.

Город желая разрушить, эпейцы его окружили.

Только, однако, прошли чрез равнину, как ночью Афина

Вестницей бегом с Олимпа явилась и нам приказала

Вооружиться. Народ собрала она, шедший охотно,

Рвавшийся жадно в сраженье. Нелей, мой отец, запретил мне

Вместе итти с остальными и спрятал мою колесницу.

Он полагал, что совсем я военного дела не знаю.

Я же и так отличился меж конников наших пилосских, —

Пеший: такой оборот придала нашей битве Афина.

Есть Миниэий река; она невдали от Арены

В море впадает; на ней мы священной зари дожидались, —

Конники войска пилосцев; туда же стекалась пехота.

Соединившися с ней, в боевые облекшись доспехи,

В полдень пришли мы оттуда к священным теченьям Алфея.

Зевсу сверхмощному там принесли мы прекрасные жертвы,

Богу Алфею быка закололи, быка — Посейдону,

А совоокой Афине — пасомую в стаде корову.

Ужинать стали потом, по отрядам рассевшись повсюду,

И улеглись на ночевку, доспехов с себя не снимая,

Вдоль по теченью реки. А надменные духом эпейцы

Город уже обступили, желая его уничтожить.

Но предстояло им раньше великое дело Ареса.

После того как взошло над землей лучезарное солнце,

В бой мы вступили с врагом, помолившися Зевсу с Афиной.

Только еще началась у пилосцев с эпейцами битва,

Первым я Мулия мула сразил, копьеборца лихого,

Однокопытных коней захвативши. Был Авгия зять он,

Дочери старшей супруг, русокудрой жены Агамеды;

Все она снадобья знала, какие земля ни рождает.

Медною пикой, когда наступал он, его я ударил.

Грянулся в пыль он. А я, на его колесницу вскочивши,

Между передними стал. И немедленно мужи-эпейцы

Бросились все врассыпную, увидев сраженного мужа,

Воинов конных вождя, из эпейцев храбрейшего в битвах.

Я за бегущими следом понесся, как черная буря,

Взял пятьдесят колесниц; и по-двое воинов с каждой

Землю кусали зубами, сраженные пикой моею.

Я бы убил и двоих Акторидов, детей Молионы,

Если б отец их, пространнодержавный земли колебатель,

Их из сраженья не вынес, окутавши облаком темным.

Силой великою Зевс тогда преисполнил пилосцев.

Не уставая, врагов по широкому полю мы гнали,

Их избивая самих и доспехи с убитых снимая.

Но лишь пригнали коней мы в Бупрасий, богатый пшеницей,

Где Оленийский утес и холм, что зовут Алесийским,

Войско оттуда назад повернула богиня Афина.

Там из врагов я последнего сверг и оставил. Ахейцы

Быстрых погнали коней из Бупрасия в Пилос обратно.

Славили все меж богами Зевеса, а Нестора в людях.

Если когда-либо был я таким, то был я тогда им.

Но ахиллесова доблесть ему одному лишь полезна!

Позже, когда наш погибнет народ, он поплачет немало!

О дорогой Менетид, не тебя ль наставлял твой родитель

В день тот, когда отправлял тебя к сыну Атрея из Фтии?

Мы с Одиссеем тогда, находясь в пелеевом доме,

Слышали все, что тогда говорил он, тебя наставляя.

В дом Пелея, для жизни удобный, мы с ним приезжали,

Рать на войну собирая по всей плодоносной Ахайе.

Там мы в то время застали героя Менетия в доме,

Также тебя с Ахиллесом. Старик же Пелей конеборец

Тучные бедра быка сожигал молневержцу Зевесу,

Стоя в ограде двора. Он чашу держал золотую

И поливал искрометным вином горящую жертву.

Оба вы мясо бычачье готовили, мы ж с Одиссеем

Стали в воротах. И кинулся к нам Ахиллес удивленный,

За руку взял и в чертог к себе ввел, и сесть пригласил нас,

И предложил угощенье, какое гостям подобает.

После того как питьем и едою мы все насладились,

Начал я к вам говорить, убеждая отправиться с нами.

Оба в поход вы рвались, а отцы вам давали советы.

Старец почтенный Пелей Ахиллесу наказывал сыну

Храбро сражаться всегда, превосходствовать в битве над всеми.

Акторов сын же Менетий тебя наставлял пред отъездом:

«Сын мой! Родом своим тебя Ахиллес превышает,

Ты же старше годами. Но он тебя много сильнее.

Руководи же им словом разумным и мудрым советом,

Будь примером ему; на добро-то он будет отзывчив».

Так наставлял тебя старец, а ты забываешь. Хоть нынче

Это скажи Ахиллесу; быть может, его убедишь ты.

Если ты дух его с богом взволнуешь, — кто знает! Его ты

Уговоришь: не бессильны советы, что слышишь от друга.

Если ж его устрашает какое-нибудь предсказанье,

Если он что от Кронида узнал чрез владычицу матерь,

Пусть хоть тебя он отпустит и вышлет с тобой на сраженье

Рать мирмидонцев; быть может, ты явишься светом данайцам.

Пусть он позволит тебе облачиться в доспех свой прекрасный.

Может быть, в битве тебя за него принимая, троянцы

Бой прекратят, и ахейцев сыны отдохнут хоть немного

От понесенных мучений. В сражении отдых недолог.

Будет со свежими силами вам уж не трудно отбросить

Войско усталое прочь от судов и от нашего стана».

Так говорил он и сердце в груди взволновал у Патрокла.

Бегом помчался Патрокл вдоль судов, к Эакиду герою.

Он добежал до судов Одиссея, подобного богу,

Где для суда и народных собраний сбиралися люди,

Где алтари у них также бессмертным воздвигнуты были.

Раненный встретился там Еврипил ему богорожденный,

Сын Евемона; в бедро пораженный стрелою крылатой,

Шел Еврипил из сраженья, хромая. И мокрый катился

Пот с головы и до плеч, а из раны тяжелой струилась

Черная кровь. Но сознание в нем оставалося твердым.

Жалость при виде его охватила патроклово сердце.

Он с состраданьем горячим слова окрыленные молвил:

«Эх, злосчастные все вы, вожди и владыки данайцев!

Видно, вам суждено, вдали от отчизны и милых,

Жиром блестящим своим собак накормить илионских!

Но сообщи, Еврипил благородный, питомец Зевеса, —

Будут ли в силах сдержать аргивяне чудовищный натиск